Трудно быть хорошим
Шрифт:
— Додумался хоть проверить, есть в ней бензин или нет, а? Или так притащил? — спросил Бак, взяв у меня пилу.
— Конечно.
Бак дернул стартер пару раз — глухо. Дернул еще, пила заверещала, отплевываясь дымом.
— Вот сучья дочь! — рассвирепел Бак. Снова дернул и как заорет: — Это Орвила чертова пила! Надо было мою нести!
Джей отвернулся, чтобы Дейвз не видел, как он смеется. Дерг… дерг… Я как-то видел, как Джимми Дейвз зашвырнул пилу в кусты футов на сто. А эта пила-то даже не Джимова.
— У, хреновина! Черт бы драл этого Орвила! — разошелся Бак, грохнул пилой оземь, придавил ее коленом и давай дергать по новой.
Отец мерил шагами дорогу.
Бак вскочил на ноги и заорал, чтобы ему дали топор. Я вытащил наш из тягача, и Бак, выхватив его у меня из рук, вскарабкался на насыпь. И как пошел долбить по сосенке толщиной с руку. Деревце сотрясалось при каждом ударе.
Рубить тонкие обледеневшие сосны — все равно что стучать по железному дереву.
Отец перевернул плиту набок, встряхнул — из глушителя на снег вытекло с ложку бензина. Отец достал нож и подтянул регулирующие болты на карбюраторе. Попробовал завести — пила только фыркнула. Он еще чего-то подкрутил — пила затарахтела, но вскоре заглохла. Отец снова достал нож. Дернул стартер, пила заревела. Отец прибавил оборотов, подвернул еще винты и выбрался на обочину. Он кромсал эти деревья налево-направо, словно ломти пирога, оставляя за собой просеку шириной футов в десять. Бак съехал с обочины по снегу и всучил мне топор. Он прямо сиял — будто дело какое великое провернул:
— Папаша-то завел ее, а?
Папа работал легко и управился в два счета, даже не вспотев.
— Чего ты лыбишься, как месяц ясный? — повернулся ко мне Бак.
А я смотрел в небо на падающий снег. Ветра не было, и снежинки неслись к земле отвесно, словно маленькие парашютисты. Я пожал плечами и ответил:
— Снег.
— Да ты же в нем стоишь! — удивился Бак.
Мы с Джеем торчали посреди дороги, пока отец с Баком подгоняли «гуся». Джей весь съежился, сунул руки в рукава пальто и даже не заметил, как из его карманов вывалились мокрые перчатки. Я впихнул их обратно и посоветовал Джею:
— Попрыгай лучше, а то окоченеешь.
— Угу.
И мы с братом стали скакать по дороге вверх-вниз. Джей клацал зубами, а я пытался отогреть ладони под мышками.
Бак на «гусе» вырулил на дорогу и газанул вовсю. Мы с отцом пошли следом, сматывая цепи. Джей поплелся было за нами, но отец велел ему оставаться:
— Иди, полезай в кабину и грейся.
Джей, ни слова не говоря, пошел к тягачу, а мы потащились вверх по склону. Я бы все на свете отдал, лишь бы не волочить эту примерзавшую к рукам цепь. До верха мы добирались полчаса. Времени уже нельзя было терять ни минуты.
— Лебедка-то у тебя не пашет? — заорал отец, втайне надеясь, что ошибается.
— Ну! Резьба полетела! — прокричал в ответ Бак. — Цепляйте пикап, сейчас я его вытащу.
Отец привязал цепь и ругнулся отчетливо:
— Черт побери, как можно без лебедки обходиться? Поверить не могу.
Бак завел мотор, «гусь» дернулся, натягивая цепи и тросы.
— Вытащит, пожалуй, да, пап? — спросил я.
— Вытащил бы, если б гусеницам было еще за что зацепиться, кроме обледенелой земли.
Бак газанул изо всех сил, пикап протащило вдоль обочины фута на два, но как только «гусь» сбавил обороты, машина рывком вернулась на прежнее место.
— Давай еще! — заорал отец, делая Баку знаки руками.
Бак дал задний ход, потом опять рванул вперед, но пикап, вздыбившись, все так же волочился вдоль насыпи. Бак дергал еще раза три-четыре, но все бесполезно. Мы отцепили тросы, прикрепили их по-другому, чтобы Бак попробовал вытащить пикап, двигаясь вверх по склону. Никакой разницы — «гусь» лишь оттащил машину на прежнее место, и все. Как мы цепи ни привязывали — результата никакого.
Бак, разъярившись, дергал трос даже тогда, когда отец стал махать ему руками и орать, что пора остановиться.
— Я из тебя, сукина сына, все потроха вытащу! — грозил Бак пикапу.
— Давай опять к середине оси трос привяжем, — сказал отец. — Только теперь ты разверни «гуся», и мы обернем тросы вокруг ковша. Посмотрим, может, ты вытащишь на дорогу хотя бы передок.
— Черта с два ее так вытащишь, — заорал Бак и стал разворачивать «гуся».
Мы еле успели отскочить. Опять пошли снимать тросы, руки у меня совсем окоченели, и я уронил цепь в снег. Мы никак не могли ее найти — все рыскали вокруг, пока на цепь отец не наткнулся. Было уже полпятого — смеркаться начинало.
Бак подогнал «гуся» задом вплотную к пикапу. Отец пытался убедить его развернуть «гуся» и привязать трос к ковшу.
— Что, Билл?! Зачем? Давайте, ставьте буксир. Сейчас я его, черта, выдерну.
И мы прицепили стариковский пикап к «гусю». Бак завел мотор, выжал сцепление, и «гусь» рванулся вперед. Жах! Тросы и цепи натянулись, как струна, но пикап не сдвинулся. Бак дал задний ход, опять газанул… Хрясь!
— Кретин чертов, — процедил сквозь зубы отец.
Задний ход, воет мотор, рывок, шарах! Задний ход…
Пора бы уж угомониться и подумать чуток. Как-то по-другому надо. Но Бак все поднимал «гуся» на дыбы. Рев мотора, рывок, грохот — одно из передних колес вползло на дорогу, но одновременно задние скользнули вниз.
— Перевернется сейчас! — заорал отец.
Бабах! Пикап скользнул еще ниже и стал крениться набок.
— Сейчас ему кранты! — завопил я.
Отец метнулся вперед, распахнул дверцу пикапа, уперся плечом и потащил машину вверх. Из снега показалось переднее колесо, но пикап завалился еще больше. Отец потерял равновесие, отпустил дверь и съехал на обочину. Бак не унимался. Пикап окончательно застрял и больше не двигался. «Гусь» завывал, выплевывая облака черного дыма — Дейвз еще дюжину раз пытался выдернуть пикап. И так ничего не было видно, а Баку и подавно.
— Хватит, черт побери, кончай! — заорал отец, поднимаясь на ноги.
Мы совершенно закоченели. Отец потерял перчатки, хотя они так промокли, что толку от них было мало. Баку бы попробовать, как отец предлагал, а то мы и за ночь этот пикап не вытащим. Хлоп! Бак развернулся и ни с того, ни с сего заглушил мотор. Он так кричал, выскакивая на ходу из «гуся», что отец не мог даже слово вставить.
— Пошел он ко всем чертям! В конце концов, это ж только пикап.
— Давай к ковшу прицепим.