Трудно быть хорошим

Уокер Элис

— Ну ладно, расскажи, что пьет Рейнер, — сказал он.

— Водку, — веско сообщила Луиза. — Он и название выговаривает прямо как русский. Водка. С кокосовым молоком — гавайский русский. Он говорит, это ему полезно от желудка, который ни к черту не годен, хотя вроде бы получше стал. Не человек, а аптека на ножках. И он растолстел, глаза выпучились, и носит теперь костюмы попросторней. Право уж не знаю. — Луиза покачала головой и сделала глубокую затяжку. — А вот подружка у него прелесть. Джеки. Она из Флориды, из Дель-Рио-Бич. Ну просто Белоснежка.

Старлинг попробовал представить себе, как теперь выглядит Рейнер. Луи Рейнер был крупным красивым мужчиной с густыми бровями и проницательными глазами. Всегда одет по последней моде. Ему стало жаль, когда он услышал, что Рейнер стал толстым, пучеглазым и одевается небрежно. Не повезло, если все вокруг видят тебя таким.

— Ну а повидаться с Луи приятно было? — Он посмотрел на свое отражение в дымном зеркале. Слава богу, он не потолстел!

— Нет, — ответила Луиза, пыхнув сигаретой. — Он-то был приятен. Солидный такой, ну и все прочее. А приятно не было. Вид у него нездоровый, и порол он прежнюю чушь. То есть, конечно, пока Джеки не приехала.

— Какую чушь?

— Ну, ты знаешь, Эдди. Каждый сам делает себя счастливым или несчастным. Женщину ты бросаешь не ради другой женщины, а ради себя. Если у тебя с одной не получается, валяй со всеми. Ну, та чушь, какую он всегда нес. Не обрастай мхом. Ходи с козырного туза. И прочее в том же духе. Рейнеровском духе.

— Да уж Рейнер — козырной туз, — сказал Старлинг. — Уж, конечно, он уговаривал тебя уехать с ним.

— А как же! Сказал, что на той неделе едет в Майами арестовывать какого-то беднягу. Ну и что мне надо поехать: остановимся в «Фонтенбло», или «Иден-Роке», или еще в каком-то люкс-отеле.

— А я как же? — спросил Старлинг. — И я бы поехал? Или тут остался? А малютка Джеки?

— Про вас обоих Луи и не заикнулся, странно, а? Наверное, запамятовал! — Луиза улыбнулась и положила локоть на локоть Старлинга. — Сплошная чушь, Эдди. Пустая болтовня.

— Жаль, что его тут нет, — сказал Старлинг. — Я бы обработал его пивной бутылкой.

— Знаю, миленький. Но ты бы послушал, что говорила его подружка! Обхохочешься! Язычок как бритва.

— Ну, иначе бы ей туго пришлось, — сказал Старлинг.

— Нет, правда. Если Луи, говорит, затеет что-нибудь у нее за спиной, так она переспит с черным. Уже присмотрела подходящего, говорит. Нет, она знает, как держать Луи в руках. Сказала, что у него полон дом дешевых итальянских ковриков, только покупателей не находится. Да, кстати, это и есть беспроигрышное дело, для которого ему понадобился компаньон — спрос на них там, как погляжу, невелик. Она сказала, что Луи прицеливается продать их в Айдахо. Она сказала… Ты бы не выдержал и засмеялся, Эдди, нет, правда! Она сказала, что у них там все собачье. Нет, она прелесть. А Луи тут же встал на четвереньки и залаял по-собачьи. Выронил пистолет из этих… как их там… из ножен, и радиотелефон заодно! — Луиза рассмеялась. — Ну, прямо медведь на полу бара.

— Жалко, что я не видел.

— Луи умеет рассмешить, — сказала Луиза.

— Может, зря ты за него не вышла.

— Я же вышла!

— Так и оставалась бы его женой, чем за меня выходить. У меня радиотелефона нет.

— С меня довольно того, что у тебя есть, родной. — Она пожала его руку у локтя. — Никто бы меня не любил, как ты любишь. Как будто ты не знаешь, что я так думаю. А Рейнер был моей ошибкой, и сегодня я могла над ним смеяться, потому что не обязана жить с ним. А ты у нас такой маменькин сыночек, что не любишь, когда другие веселятся.

— Я бы повеселился немножко, — сказал Старлинг. — Давай поедем куда-нибудь, где весело.

Луиза нагнулась и чмокнула его в щеку.

— До чего же от тебя приятно пахнет! — Она улыбнулась ему. — А теперь потанцуй со мной, Эд. Справедливость требует, чтобы ты со мной потанцевал. Ты так хорошо ведешь! Ужасно приятно.

Луиза вышла на свободное пространство между столиками, взяла Старлинга за руку, и они начали танцевать под медленную музыку автомата, тесно обнявшись, как тогда, когда он с ней познакомился. Старлинг почувствовал себя слегка пьяным. Хмель помогает, подумал Старлинг, превращает пустоту в радость.

— Ты прирожденный танцор, Эдди, — нежно шепнула Луиза. — Помнишь, как мы танцевали у Пауэлла на пляже, и все на нас смотрели?

— А тебе нравится, когда мужчины о тебе думают? — спросил Старлинг.

— Наверное, да. — Щека Луизы прижалась к его щеке. — Мне иногда кажется, будто я снимаюсь в кино. Так же у всех бывает, верно?

— Только не у меня.

— Тебе никогда не хотелось узнать, что про тебя думает твоя бывшая? Старушка Джэн. Только, конечно, с тех пор много воды утекло.

— Для меня что прошло, то прошло, — сказал Старлинг. — Я о нем не думаю.

— Ты такой прямолинейный, Эдди. Мне иногда чудится, что ты заблудился в толпе одиноких. Поэтому я и стараюсь быть милой. Мне хочется, чтобы ты был счастлив. — Она притянула его поближе, прижалась к нему твердыми узкими бедрами. — Это ведь очень приятно, верно? Танцевать с тобой.

Внезапно Старлинг обнаружил, что бар украшен цветной бумагой — красной, синей, белой. Спирали, ленты, звезды свисали с темных балок, с тускло-зеленых светильников стойки, украшали рекламные плакаты про пиво и картины в рамках на стене. По-праздничному, подумал он. Уж, конечно, Луиза. Тут видна ее рука. Скоро повалят посетители, светильники вспыхнут, музыка загремит. Начнется веселье.

— Очень приятно, — сказал Старлинг.

— Мне ужасно нравится, — сказала Луиза, положив голову ему на плечо. — Ужасно-преужасно.

На шоссе, когда они возвращались домой, Старлинг обогнал мотоциклистов-хиппи, которых видел у реки. Девушки сидели сзади, и оба гнали во всю мочь, наклоняясь, словно их подстегивал ветер.

В городе начинался большой фейерверк, устроенный торговым центром. В сумеречном небе крутились огненные колеса, рассыпались голубые и розовые огненные ливни, мерцали серебряные звезды. Вдоль шоссе стояли машины, на капотах сидели дети, их родители прихлебывали пиво и тоже смотрели вверх. Быстро темнело, по-видимому, собирался дождь.