Трудное счастье Калипсо
Шрифт:
Аккуратная серая комната с маленьким столом, узкой жесткой кроватью, туалетным закутом и окном-бойницей – здесь все соответствовало его представлениям о тюрьме. Войдя в камеру, Игорь потянул носом – пахло дезинфекцией, сыростью и постной пищей. «Да, это тебе не омлет в отеле», – подумал было Игорь, но тут же отогнал от себя это слабое напоминание о «том мире». Разложив свои вещи и внимательно осмотрев помещение, Игорь уселся на жесткую скамью, привинченную к полу, и принялся ждать. «Надо себя настроить так, как обычно настраиваешься в зубоврачебном кресле – не расслабляться, – тогда тебя не застанут врасплох еще большие неприятности. О чем я думаю? Большие неприятности! Что еще может быть хуже тюрьмы? – Игорь усмехнулся и тут же сам себе ответил: – Сама тюрьма. Это только начало, а потому надо подумать, как себя вести». Он еще раз оглядел камеру, даже не верилось, что все-таки наступит ночь и придется лечь на эту кровать, укрыться этим одеялом… Одиночество его никогда не страшило, но вынужденная изоляция – совсем другое дело. Игорь некстати вспомнил статью из одного научного журнала – оказывается, одиночество, особенно вынужденное, провоцирует в мозге те же процессы, что и физическая боль.
Визит посольского сотрудника был краток, неприятен и вызвал только раздражение. Загорелый, хорошо одетый человек очень походил на самого Игоря сутками ранее –
– Я в курсе вашего вопроса – меня уже проинформировали. Если у вас есть претензии к представителям болгарских правоохранительных органов – вы должны сказать мне. Если что-то необходимо передать в Россию, с кем-то связаться – тоже дайте знать. Относительно адвоката я переговорю со следователем – как у них там полагается… Разумеется, со стороны посольства Российской Федерации… – человек говорил скороговоркой, явно тяготясь свой миссией и желая как можно быстрее покончить с выпавшим на его долю поручением. Тон был вежливый, но абсолютно безучастный. Порой можно было уловить подозрение, мол, что-то ты все-таки сделал, раз здесь оказался. Игорь видел, как сотрудник посольства старается не смотреть ему в глаза, чтобы, не дай бог, не протянулась между ними ниточка человеческого участия, понимания или хотя бы простого интереса. Игоря это не удивило – зачем тратить свои душевные силы, свое внимание, время, когда за стенами тюрьмы цветут болгарские розы, пахнет нагретым камнем на набережной, а по городу ходят красивые загорелые девушки… Игорь все это быстро просчитал, вежливо поблагодарил соотечественника и сказал, что пока ему ничего не надо, в России его никто особенно не ждет (сестру волновать не хотелось). Посольский человек облегченно вздохнул и покинул тюрьму.
В следующие два дня Игоря навестил помощник следователя Мирко – он ознакомил подозреваемого с документами, задал несколько уточняющих вопросов, что-то записал на больших листах. А в завершение визита отдал Игорю две большие пачки чая, несколько пачек сигарет и книгу. Обложка гласила, что это «Финансист» Драйзера.
– Ничего другого на русском языке не нашел, эту и то в отеле взял, кто-то из туристов оставил. – Мирко развел руками.
– Что вы, спасибо, – Игорь искренне поблагодарил. Он вдруг представил сейчас одинокий вечер в серой комнате, и предвкушение хорошей, умной книги наполнило его радостью. Вот так и начинаешь ценить жизнь за мелочи. Он еще раз поблагодарил Мирко и вдруг понял, что этот человек специально его навестил и принес все эти вещи. Игорь почувствовал, что на мгновение его выдержка куда-то испарилась:
– Помогите мне. Я прошу не потому, что боюсь наказания, хотя и поэтому тоже. Со Светланой ничего не могло произойти, она отлично плавала, – Игорь вдруг замолк, понимая, что эти слова его почти выдают. Помолчав, он добавил: – Я действительно не виноват, просто не знаю, как это доказать. Сделайте что-нибудь, следователь, мне кажется, настроен против меня.
Именно в Мирко Игорь вдруг увидел своего «адвоката».
– Вам для этого надо рассказать правду, – был короткий ответ.
Следующие два дня к Игорю никто не приходил. Часы тянулись медленно, прилипая друг к другу, словно расплавленная жевательная резинка к подошве ботинок. Скудное однообразие обстановки, отсутствие привычных занятий и связей превращало сутки в бесформенную, невыразительную бесструктурную массу. «Жизнь превращается в клейстер, нечто трясущееся, без цвета, запаха и формы», – с этой мыслью Игорь укладывался на жесткую узкую койку, долго ворочался, пытаясь найти удобное положение, и наконец засыпал в непривычной для себя позе, на спине, положа руку на грудь. Мысли, которые ему приходили в голову перед сном, были однообразны – исчезновение Светланы, опасения, как бы его ситуация не ухудшилась, и безнадежность. Но Игорь не гнал от себя эти мысли, поскольку они хоть немного отвлекали его от самого страшного – воспоминания о всепоглощающем гневе, который охватил его при виде злобного лица Светланы. Пенистые круги на воде, темное дно, сарафан, брошенный на берег. Все это тогда казалось неважным. Важны были его обида, страх и вдруг проснувшаяся ненависть к Светлане. Он в сотый раз успокаивал себя, повторял в свою защиту слова, выстраивал подчиненные логике фразы и наконец засыпал нервным сном. Просыпался он рано – из окна-бойницы растекался белесый свет. Игорь лежал с открытыми глазами и представлял, как небо над морем из выцветшего темно-синего превращается в яркое, горячее, как по дорогам разливается чужая полынная жара. В книжках, которые когда-то он читал, заключенные бредили запахами и видениями свободной жизни и порой так сходили с ума. Игорь ни на минуту не забывался, и от этого несвобода ему казалась какой-то невероятной мистификацией. Иногда он задавался вопросом: «А что будет, если болгарская полиция и следователи так и не найдут Свету, так и не смогут снять с меня обвинение». Его тут же бросало в пот, сердце начинало колотиться, казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Хотелось вскочить, стучать в железную дверь, звать следователя и подробно, опять и опять рассказывать ему о том, как он ее любил, о том как они, в общем-то, хорошо жили. Что он, Игорь, никогда не просил ее поделиться состоянием. Это Светлане в пору расцвета их любви вдруг взбрело в голову написать завещание в его пользу. Да, в случае необратимых событий половина компании, которая досталась ей от мужа, переходила к нему, Игорю Давыдову. С чего Света вдруг озаботилась такими вопросами, он не понял. Сама же она спокойно и внятно пояснила: «Я люблю тебя, считаю своим мужем и планирую с тобой прожить счастливую жизнь. Детей, наверное, у меня так и не будет. Если вдруг, мало ли как бывает в жизни, ты останешься один, без меня, ты должен будешь продолжить дело и о родителях моих позаботиться, а для этого нужны средства. Так что в моем поступке и чувство, и расчет». Да, часть своего уютного дома Светлана тоже подарила ему. Она тайком от всех поехала к нотариусу, оформила дарственную и преподнесла ему на день рождения изящно перевязанный свиток с готовым официальным документом. Больше всего она не хотела, чтобы об этом узнала подруга. «Дашка меня не поймет, – сказала Светлана. – У нее совершенно иные взгляды на имущественные отношения между мужчиной и женщиной!» Игорь очень хотел рассказать следователю, что сначала отказался и даже вернул свиток Светлане. Он потребовал сию же минуту съездить в нотариальную контору и аннулировать документ. Он говорил, что это некрасиво, что она его унижает в глазах окружающих, что он доволен тем, что есть, и, что самое главное, он любит ее просто так, без всякой там «одной второй доли жилого помещения по адресу». Светлана расплакалась, что-то говорила о любви, о том, что в доме должен быть хозяин… После долгих бурных объяснений они договорились, что об этом ее шаге никто и никогда не узнает. Бумаги будут храниться у нее, а они будут делать вид, что ничего как бы и не было. Игорю очень хотелось рассказать следователю, что настроение у него каждый раз портилось, стоило вспомнить об этом поступке Светы. Было что-то не очень приличное в его положении возможного «наследователя». Впрочем, как-то раз, спустя пару-тройку месяцев, выйдя с Кубиком во двор и присев на крылечке, Игорь вдруг почувствовал прилив какой-то детской радости собственника: «Это мой двор, и я здесь больше не гость!» – подумалось ему. В офис типографии он тоже теперь входил совсем по-другому – в повадках появилась расслабленность рантье. Весь его вид говорил: «Деньги делаются здесь, как это происходит, меня не волнует, но отчет посмотреть не мешало бы». Довольно скоро на эти темы они перестали говорить, неловкость прошла, а мысль, что он теперь совсем не бедный человек, ему была приятна. При знакомстве с Лерой Игорь не смог удержаться и упомянул и о типографии, и о доме, умолчав, естественно, что это подарки его гражданской жены. Лежа на жесткой койке, Игорь вспоминал только свой гнев, который не постеснялся выказать, узнав о шагах Светланы: «За кого ты меня принимаешь?!» Эта сакраментальная фраза не раз звучала из его уст. Сейчас его охватывал страх быть неправильно истолкованным. Все эти опасения гнали от Игоря утренний сон, делая длиннее и без того безразмерные дни.
На третий день пришла Лера. Игорь никого не хотел видеть, тем более любовницу. Сначала он отказался от свидания, но охранник, скучающий и с нетерпением ожидающий отпуска, заявил, что эта девушка получила добро у самого начальника управления. И это, несмотря на все протесты следователя Боева. В другой ситуации Игорь бы ухмыльнулся – Лера с ее фигурой и напором могла бы, наверное, получить доступ в секретный бункер Министерства обороны США. Сейчас же он только досадливо буркнул.
Лера встретила его спокойно и ласково. Она не охала, не вздыхала, не причитала. Она ничего не сказала про то, что Игорь выглядит бледным, похудевшим и немного растерянным.
– Я в общих чертах уже все знаю. Помощник следователя мне все рассказал. Мне показалось, что он нормальный парень. Старается быть объективным и вместе с тем как-то по-человечески переживает. Я понимаю, тебе тяжело, но постарайся вспомнить все до мельчайших подробностей и рассказать все ему, а не следователю.
Игорь с удивлением посмотрел на Леру. От капризной и чрезмерно сексапильной Леры не осталось и следа. Перед ним сидела спокойная, участливая женщина, которой нельзя было отказать в логике. Судя по всему, она уже разговаривала со следователем, сумела проанализировать и сделать верные выводы относительно позиций Боева и Мирко. Лера не сидела сложа руки, а пыталась ему помочь. Игорь с благодарностью посмотрел на любовницу, но она на взгляд не ответила, инстинктивно почувствовав, что тюрьма не допускает «раскисания».
– Ну, что ж. Ничего страшного. Ты лучше вспоминай детали – они помогут найти причину. Не думаю, что это несчастный случай. – Лера произнесла это, глядя прямо в глаза Игорю, но он придал этим словам совсем противоположный смысл.
– Зачем ты пришла, если считаешь, что я уби… – он не смог выговорить это слово, – если считаешь, что я виноват в ее исчезновении!
Лера почти не обратила внимание на его раздраженный тон.
– Я думаю, она куда-нибудь уехала… И вовсе не думаю, что ты ее убил.
От этой ее прямоты, от ее спокойствия, от того, что она не охала, не язвила, Игорю стало легче. Он вдруг обрел опору. Ее присутствие укрепило его «броню» и добавило спокойной решимости. «Надо было сесть в тюрьму, чтобы душа перестала метаться из-за бессмысленных угрызений совести», – думал он, глядя, как Лера под диктовку охранника записывает перечень вещей, которые можно приносить задержанным.
– Попроси их внимательно изучить ее одежду, может, что-то найдут… Впрочем, их учить – только портить. Главное, надо все рассказать честно, – напоследок заметила Лера. При этих ее словах Игорь дернулся, пытаясь что-то сказать, но потом передумал.
Следователь Боев тянул время. Ему надо было довести этого красивого и, судя по всему, не очень щепетильного парня до кондиции. До того состояния, когда неизвестность, страх запертых железных дверей, возможного суда и общей камеры доведут человека до изнеможения. Тогда он, следователь Боев, спокойно вступит в игру. Нельзя сказать, что у него был большой опыт ведения подобных расследований. Чаще всего он все-таки спасал петухов. Впрочем, теорию следователь знал на «отлично». А одно из негласных правил гласило, что надо поставить подозреваемого в дискомфортные психологические условия. Боев не собирался «прессовать» Игоря, как порой делали некоторые его коллеги, он только заставил его томиться ожиданием и неизвестностью. «Я – гуманист и сторонник легитимных методов», – с гордостью заявлял следователь о себе. Впрочем, как ему казалось, для такого изнеженного и малодушного «субчика» и этого будет вполне достаточно. Задержанный по-прежнему Боева раздражал. Конечно, следователь притворялся, что дело в справедливом негодовании, ведь человек, который в течение нескольких суток не соизволил сообщить об исчезновении близкого, либо преступник, либо черствый мерзавец. По мнению Боева, и в том и в другом случае голубчик заслуживал наказания. К тому же его помощник кое-что выведал у российских коллег и пришел к заключению, что у Игоря Давыдова вполне мог быть мотив для убийства Светланы. Гражданская жена стояла на пути свободной и обеспеченной жизни с красивой и требовательной любовницей. В детективных романах об этом часто пишут, Боев сам читал. Отношения Светланы и Игоря, если верить свидетелям, были далеки от спокойных. Вполне возможно, роман Игоря и Леры провоцировал эмоциональные вспышки, а потому преступление в состоянии аффекта тоже нельзя сбрасывать со счетов. Боев уже познакомился с этой потрясающей русской. Глаз от ее фигуры нельзя было отвести, к тому же сообразительна. Скорее всего, Игоря она не любит, так, использует в постели, плюс – его деньги. Впрочем, сама она ни слова про близкие отношения с подозреваемым не говорила. Только с полуулыбкой отметила: «Ничего особенного между нами не было. Так… Вы меня понимаете». Боев с трудом представлял, что в ее интерпретации означает «ничего особенного», и живо представлял, какое количество мужчин жаждет встреч с ней. На одно мгновение Боев вспомнил свою Софию, невысокую, плотную, с темными волосами, немного желтоватой кожей и тяжелым характером. София была ревнива, хотя, если честно, он повода не давал. Впрочем, заслуги Боева в этом не было – женщины на него особого внимания не обращали. Раздраженный лик возлюбленной промелькнул и исчез, а перед глазами осталась волшебно-сексуальная фигура россиянки. Мысленно отмахиваясь от игривых мечтаний, Боев собрал в папку все протоколы, надел на макушку маленькую шляпу и отправился допрашивать Игоря Давыдова. Следователь не спешил – он чувствовал себя уверенно, у него в руках были неплохие карты.
Игоря пригласили на допрос неожиданно. Он думал, что его вызовут в понедельник, но, сломав все ожидания, Боев приехал в субботу.
– Здравствуйте, – Игорь поздоровался.
Боев уже сидел за столом, когда к нему привели Игоря. Подозреваемый осунулся, но вместе с тем в его лице появилось какое-то упрямство. «Ишь ты! Какой герой». – Боев также обратил внимание, что даже в этих условиях Игорь выглядит подтянутым и холеным. Поздоровался задержанный спокойно, в меру доброжелательно. Никакого подобострастия, суеты, излишних движений, никаких попыток «навести мосты».