Трудные дети
Шрифт:
Следующее фото.
Я, Марат и Саша. Ей здесь почти пятнадцать. Мы с Маратом стоим чуть в стороне, в обнимку, она сложила руки за спиной и одаривала фотографа тяжелым взглядом.
Я, Марат и Саша. Ей шестнадцать. Вытянулась, поправилась, изменился цвет лица, но взгляд по-прежнему тяжеловат и испытующ. Стоит рядом, скрестив руки на груди.
Я, Марат и Саша. Ей семнадцать. Мы все в парке. Она и я уплетаем сахарную вату, у меня - розовая, у нее - белая и почти доеденная до конца. Стоим все вместе и улыбаемся.
Еще одна фотография с нашей свадьбы. Тут мы с Маратом вдвоем. Я окинула взглядом остальные рамки, только сейчас по-настоящему осматривая все то, в чем я жила.
Марат и Саша, Марат и Саша, Марат и Саша. Одни их фотки, которые я делала своими руками. Понятия не имею, как так получилось и почему, но в каждом кадре - они. Они, они, они, они…Сашка уголком губ улыбается, глядит уверенно и в то же время с вызовом - как мне сейчас кажется. И все эти фотографии делала я, оставаясь за кадром. Когда я только успела остаться за кадром?
Всхлипнула, снова заводясь и трясясь от обуревавших душу чувств, со злостью все злосчастные рамки одним движением смахнула на пол, глядя на то, как, словно в замедленной съемке, трескаются стекла.
Весь дом был пропитан ею. Ее вещи везде, ее любимая подушка, которую Марат привез после внезапной болезни. Эта красная подушка от старого дивана, на котором Саша спала совсем ребенком, вольготно лежала прямо посередине кожаного светлого дивана, как какой-то знак. На полке в ванной - ее косметика, духи, шампунь. На кухне - ее кружка. В каждой комнате, в каждом штрихе я видела Сашу, и выть хотелось от того, что раньше я всего этого не замечала. Сколько? Сколько продолжается этот кошмар? Сколько он с ней - С НЕЙ! хотя какая разница с кем - спит? Господи, у нас же ребенок. Мы его планировали, уже любили и мечтали, как вместе будем его растить!
И снова подступила истерика, прерванная внезапным появлением Саши. Она по-хозяйски распахнула входную дверь, равнодушно скользнула по мне взглядом, и отвернулась, сбрасывая высокие сапоги и стаскивая с плеч дорогую шубу. Девушка себя чувствовала здесь хозяйкой, и это проглядывалось в каждом вальяжном и ленивом жесте. Тем временем Саша сунула ноги в тапочки и, не здороваясь, прошла мимо меня в кабинет Марата. Она себя всегда так вела, но раньше я искренне считала, что всему виной воспитание и непростая жизнь. Оказалось, все не так. Все не так.
Я на дрожащих ногах неуверенно поднялась и медленно, шатаясь как пьяная, прошла за ней в кабинет. Сашка деловито раскрыла нижний ящик Маратова письменного стола и вытаскивала оттуда пачку денег.
— Что ты делаешь?
– хриплым сорванным голосом прокаркала я.
– Я тебя спрашиваю.
Она обожгла меня коротким, хлестким взглядом и продолжила пересчитывать деньги.
— Не видно? Деньги считаю.
— Это кабинет моего мужа.
— О, не волнуйся, это я знаю. И даже - о чудо!
– знаю, что стол этот тоже его.
— Тогда с какой стати ты здесь лазишь?
— С такой, что мне надо, - Саша пересчитала последнюю купюру, довольно улыбнулась и спрятала деньги в свою сумку.
– И Марат мне разрешает это делать. По правде сказать, он все мне разрешает.
Я часто и поверхностно задышала, сходя с ума от ее спокойствия, высокомерия, а главное, какой-то бесшабашной и нечеловеческой уверенности в себе. Она не чувствовала себя виноватой. Ни в чем. Она нагло смотрела мне в глаза, бросая легкий, едва ощутимый вызов, бедром на край стола облокотилась и, приподняв бровь, ждала моей реакции. Все знала, видела меня насквозь, и наверное, мысленно надо мной потешалась.
— Облегчу тебе задачу, - смилостивилась она и уселась на стол, расслабленно облокотившись на столешницу позади себя.
– Я так понимаю, твоя любимая подружка Маша с тобой встретилась и популярно объяснила, что делает твой муж, как и с кем? Да. Это правда. Она нас видела в аэропорте. Мы с ним стояли, целовались, и я еле сдерживалась, чтобы не утащить его в подсобку. Что сказать, твой муж любит погорячее.
По моим щекам текли тихие, злые слезы, которые стекали на шею и насквозь промочили свободную рубашку.
— Что ты за человек?
– с болью в голосе прошептала я.
Она легко пожала плечами.
— Обычный человек. Такой же, как и все, что тебя окружают. Раскрой глаза, наконец!
— У нас же ребенок будет. У нас семья, понимаешь?
Саша моргнула и звонко рассмеялась, двумя руками хватаясь за живот. Этот смех как острый нож под сердце был.
— Даа…Очнись. Ты правда думаешь, что я недавно соблазнила твоего мужа и увела его у тебя? До чего же дура, а? Мы несколько лет вместе. Задолго до появления этого недоразумения, - она кивком указала на мой живот и неверяще покачала головой.
– Нет, ну надо же. Ты до сих пор поверить не можешь. Я в шоке. Ты вообще знаешь, с каким человеком живешь? Что это за человек - ты знаешь? Или действительно думаешь, что у меня хватило бы сил увести Марата из семьи против его желания?
Я в жизни никого не ненавидела. Не умела, не учили. Но то, что темным цветком разрасталось в моей душе, нельзя было по-другому назвать.
— Я тебя ненавижу.
— Ты не умеешь. Принцесски не ненавидят, принцесски выражают королевское “фи”. Ксюш, я с Маратом была еще до того, как вы поженились. А брачную ночь, что он должен был провести с тобой, он провел у меня. Тебе кто угодно об этом скажет. Хочешь, даже Трофима спроси. Он как раз под утро Марата забирал. А ты про какого-то ребенка.
— Я не верю, - лихорадочно улыбнулась, затрясла головой и снова повторила, почти с отчаяньем: - Я не верю тебе.
— Да не верь, - она пренебрежительно фыркнула.
– Мне то что? Я и без твоей веры с Маратом буду.
— Ненавижу тебя.
— Не ищи крайнюю, Ксюш. Не было б меня, были бы еще десятки или сотни других. Я просто понять не могу - ты на самом деле искренне считаешь, что я первая, с кем Марат тебе изменил? Огорчу - не первая. Я же жила с вами в одном доме и в отличие от тебя очки не носила.