Трудные дети

Молчанова Людмила

— Что это было?

— Я в туалет хотела, - оправдываясь, ответила девушка.
– Тебя долго не было. Ну что?

— Что?

— Ты нашла жилье?

— Нашла, - с загадочной полуулыбкой кивнула и вкратце рассказала о сегодняшнем дне. В конце пояснила: - Бабка эта, конечно, мымра еще та, но у нее есть кровать.

— И ванная?

— Даже раздельная.

Мы рассмеялись, одновременно вспомнив об ужасе общажной квартиры. Все, что было чуть лучше - казалось раем.

— Ну что, поехали?

Рита проворно подскочила, подтащила к себе чемодан и вопросительно на меня уставилась.

— Куда?
– не поняла я.

— Домой. Мы же домой?

— Какие мы, Рита? Этой бабке нужна только одна девушка.

Девушка стремительно побледнела, так что синяки проступили особенно ярко, с ужасом пошатнулась и едва не выронила чемодан.

— А я? Как же я?

Я удивленно открыла рот. Только этого мне не хватало.

Глава 46.

Мне не нужна была Рита. Совершенно. И если честно, не возникало даже мысли, что мы с ней будем вместе. Вообще не было никаких нас и быть не могло. Точка.

Я украдкой кинула взгляд на вокзальные часы и мысленно прикинула, сколько времени уйдет на дорогу. Пять минут на Риту оставалось.

— Садись.

Она послушно села, поставив чемодан у своих ног, прилежно сложила руки на коленях и с доверчивостью уставилась на меня.

— Чего ты хочешь?
– в лоб спросила у нее. Рита растерянно заморгала.

— Я?

— Ты.

— Я не знаю.

— Тогда зачем истерики?

Круглый подбородок нервно дернулся, девушка всхлипнула и с силой сжала руки в замок, так что тонкие пальцы побелели.

— Я просто не знаю…я думала…

— Рит, хочешь совет?
– не дожидаясь ее ответа, я поднялась, провела ладонями по штанинам и забрала свой пакет. Бывшая соседка по-прежнему сидела и невидящим взглядом смотрела в пол, словно могла там увидеть что-то, кроме грязи. Но мне и не нужна была ее реакция.
– Послушай, - присела перед ней на корточки и подняла ее лицо к своему, - найди работу. Брось эти свои картинки, - махнула на черную папку с рисунками.
– Найди нормальную, постоянную работу, где тебе будут платить деньги. Поступи куда-нибудь.

— Мне просто нравится рисовать. Кому от этого плохо?

— Тебе. И только тебе. И знаешь, Рит, дело твое, но я ничем не могу помочь. Думай сама. Все, что я могу, это вот, - я вытащила из заднего кармана джинсов изрядно помятую и исписанную почти под ноль бумажку и впихнула ее в безвольные руки рыжей.
– Держи.

— Что это?

Бумажка, в которую я весь день скрупулезно выписывала драгоценные адреса и телефоны, не удостоилась и толики внимания.

— Это то, чем я могу помочь. Здесь адреса и телефоны домов, куда тебя могут взять работать. Сразу говорю - последний мой. Остальные забирай. Но советую начать с пятого - там дедок, за которым просто-напросто нужно выносить утки. А ты… - решила не говорить о ее странности, - В общем, такая как ты, подойдет.

Вся ситуация начала порядком раздражать, потому что я и так сделала то, что не была обязана делать. По меньшей мере - сэкономила ей время, хотя сама убила на это целый день.

Могла бы и поблагодарить. Устав ждать, я рывком поднялась, запахнула куртку и поудобнее перехватила пакет. Ручки уже дышали на ладан.

— Короче все. Я ушла. А ты…Возьмись за ум, в конце концов.

— Ты прямо так и уйдешь?
– робко и едва слышно пробормотала Рита.

— Ну да. А что, мне песню спеть на прощание? Я пою плохо.

— Не надо петь. Я…Саш?

Страдальчески закатила глаза и неохотно процедила:

— Что еще?

— Можно я…У меня для тебя подарок.

Не в силах скрыть заинтересованности, я вздернула бровь. Вряд ли, конечно, Рита в состоянии подарить что-то стоящее - у нее ведь ничего нет - но подарки, тем не менее, я любила. Особенно получать.

— Какой?

Она потянулась к своей черной папке и вытащила плотный лист бумаги с карандашным рисунком.

— Вот.

Искусство, особенно живопись, никогда не входило в число моих интересов. И оглядываясь назад, я понимаю, что мое невежество было особенно прагматичным и твердолобым - я не только не понимала ничего в этом, но и не хотела понимать. Не сказать, что спустя годы я прониклась, но я захотела понять и изучила основы. Наверное, даже больше, чем требовалось. Но тогда - на шумном, забитом людьми вокзале карандашный рисунок на слегка измятом листе воспринимался как…шутка. С легкой брезгливостью и снисходительностью. Я искренне считала, что это такая же бесполезная вещь, как и все сувениры и картины, привозимые Оксаной из разных стран. Тем не менее, чтобы не доводить Риту окончательно, пришлось взять рисунок в руки и с вежливым интересом изучить.

Даже ту молодую и невежественную меня он чем-то зацепил, но объяснить чем - не выходило. Это был мой портрет - в растянутой мужской майке, оголявшей плечо и часть спины, а сама я сидела на кровати, точила нож и смотрела куда-то в сторону, как будто кто-то там был. Но что-то все равно цепляло, в чем-то проявлялось несоответствие. И это несоответствие, будь я чуть менее черствой, наверняка бы меня расстроило и задело за живое.

Рисунок мне не понравился, но Рита смотрела с такой надеждой, что я вымученно улыбнулась и поблагодарила ее. С меня не убудет.

— Пусть он у тебя останется, - почти впихнула его ей и отошла на шаг.

— Тебе не понравилось?
– расстроенно выдохнула Рита.

— Понравилось. Но он должен быть цветным, разве нет?

Сумев переключить девушку на ту единственную тему, что ей интересна, я поспешила попрощаться и уйти-таки наконец.

— Мы еще увидимся?
– напоследок спросила она.

Ни за что.

— Все может быть, - выдавила натянутую улыбку и помахала рукой.
– Пока.

Скрывшись за дверью, я уже не думала о Рите. Она никогда не была полезным и интересным человеком. Странным и ненормальным - да, а такие качества вызывают во мне лишь скуку. Так что, вполне легко выбросив ее из головы, я поехала в свой новый дом.

***

Почти двадцать четыре часа в сутки я с полной уверенностью могла чистосердечно признаться в том, что ненавижу и презираю свою новую хозяйку. Именно так - хозяйку, - о чем не забывала напоминать старая карга. Я даже ей прозвище дала - костлявая курица. Оно мне душу грело и позволяло сдерживаться после очередных старческих ворчаний, когда мне хотелось в буквальном смысле выбить ей оставшиеся зубы, а голову расколотить об стену. А так вроде мысленно повторил раз десять - в тяжелых случаях все пятнадцать, - “костлявая курица”, и отпустило.