Трудные дети
Шрифт:
— Тебе нельзя, - согласно кивнула.
– Скажи мне, убьешь ли ты за своего ребенка? За свою мать? За свою семью?
— Я могу их защитить. Закрыть собой.
— Не можешь. Я не про жертвенность. Я про защиту. У тебя есть выбор - спасти своего ребенка или не совершить грех. Ты же любишь детей - такие как ты их всегда любят. Почему ты молчишь, Рита? Просто вопрос - простой ответ. Что ты выберешь?
Она выпрямилась, открыла рот и…промолчала. Потом снова открыла и промолчала. Наконец, сгорбилась и понуро опустила плечи.
— Я не знаю.
— Вот видишь. Глупо спрашивать у человека, способен он или не способен. Главный вопрос - как много он может спустить с рук. А это зависит от того, что человек принимает близко к сердцу и с чем не может расстаться.
— Все, что ты говоришь - мерзко.
— Возможно.
— Твои деньги - всего лишь бумажки.
— Возможно. Но эти бумажки очень много дают, и я не готова отказаться от своих возможностей.
Она расстроилась, потухла и даже чемодан отставила в сторону. А я же, вздохнув поглубже, вновь раскрыла газету в надежде найти что-нибудь еще. Отчаиваться было нельзя.
Глава 45.
Первая и самая тяжелая ступенька на пути к моей новой жизни оставлена позади. Она грязная, некрасивая и кровавая, но это уже мало меня волнует, потому что я нахожусь к ней спиной. Я не стыдилась того, как жила - ни тогда, ни в будущем. Вот Антон, например, делал вид, что этого времени вообще не существовало, хотя со мной и с Ритой не таился. Рита грустнела каждый раз, и даже, насколько я знаю, мучимая совестью, через какое-то время ездила в Лёнину квартиру и давала той денег. Что сказать? Блаженные не меняются. Я же… стыдно не было. Да я и не скрывала - мне ничего не стоило рассказать во всех подробностях о своей жизни, только незачем. И некому. А кто был рядом - никогда бы не понял, через что я прошла и сколько сил приложила. Не оценил бы. А пустословием я заниматься не любила.
Той ночью стало понятно, что нужно двигаться. Ступенька, какой бы грязной и вонючей не была, ушла из-под ног, и только от меня зависело, куда идти - вперед или назад. Я и помыслить не могла, чтобы пятиться назад. Это слабость, а такое непозволительно. Поэтому оставалось идти вперед, не совсем представляя, что меня там ждет и ждет ли вообще.
Рита меня не трогала, она, казалось, вообще отключилась. Ее сначала колотило, потом она дрожала, шептала что-то, обхватывая себя за плечи и слегка покачиваясь вперед-назад. Прямо скажем, девчонка и так не красавица - лицо круглое как блин, щеки пухлые, зубы как у кролика, но обычно все спасали милая улыбка, от которой появлялись ямочки, и открытый взгляд больших болотно-зеленых ярких глаз, смотревших на мир с какой-то детской любознательностью и доверчивостью. Хоть девчонка и была ненормальной, зато спокойной и безвредной. А сейчас, бледная, с проступающими на веснушчатой коже синяками, распухшими губами - особенно верхней, и во всклокоченной одеждой…Прибавить еще непонятное бормотание под нос и покачивание туда-сюда…Она казалась настоящей сумасшедшей, каких иногда можно было увидеть по телевизору. Смирительной рубашки только не хватало.
— Ты можешь заткнуться?
– не выдержав бубнежа под ухом, я вышла из себя. Ее скулеж отвлекал, мешал сосредоточиться, и я уже пару минут пыталась прочесть одну строчку из газеты и понять смысл. Казалось, девушка меня не услышала. Пришлось с силой потрясти ее за плечо. Тогда Рита повернулась ко мне и вопросительно приподняла брови.
– Ты можешь замолчать, в конце концов?
— Я молчу.
— Ты стонешь. И отвлекаешь меня. Хочешь страдать - иди в другое место.
— Прости, - она покаянно опустила вниз голову и всхлипнула.
Я недовольно поджала губы, с минуту погипнотизировала рыжую макушку и, удостоверившись, что Рита успокоилась, принялась за свои дела.
Всю ночь я выписывала на листок бумаги, который мне одолжила ненормальная художница, подходящие адреса и номера телефоном. Вчера этот список наверняка бы был больше - сейчас же составлял всего лишь шесть пунктов. Эти сволочи изрядно прошерстили мой бюджет, и пусть их магнитофон я смогу продать и вернуть себе хоть что-то, окончательно дыра кошелька не заштопается.
Близилось утро. Спина и пятая точка от постоянного неподвижного сидения на пластмассовом стуле вокзала уже болели, шея ныла, а в глаза как будто песок насыпали. А вот моя бывшая соседка наконец-то изрядно повеселела и пришла в себя. А главное, замолчала, снова начав рисовать свои каракули. Заметив, что я на нее смотрю, Рита отложила рисунок и улыбнулась.
— Ты как?
— Нормально.
— Устала?
— Как ты думаешь?!
– огрызнулась в ответ. Ее забота после бессонной ночи изрядно раздражала. И она сама тоже.
Надежда на то, что после моего не слишком то и любезного тона Рита от меня отстанет и займется своими делами, не оправдалась. Она похлопала глазами и с заботой сказала:
— У тебя глаза красные. Ты плохо выглядишь.
— Я счастлива.
— Давай я кофе принесу, - с готовностью предложила девушка. Отложила рисунок и карандаши в сторону, подскочила и заозиралась по сторонам.
– Тут наверняка оно где-то продается.
— Я не хочу.
— Но ты же устала.
— Слушай!
– рявкнула я, и сидевшие рядом люди с недовольством на нас покосились. Пришлось взять себя в руки. Наклонилась к Рите и угрожающе прошептала: - Отвали, ясно? Просто отвали. Рисуй свои каракули. У меня нет денег на кофе и нет желания тебя развлекать. Это понятно?
— Я просто спросила.
— А я ответила.
Круглое лицо с пухлыми щеками непонимающе вытянулось. В глазах застыло обиженное выражение ребенка, не осознающего, за что его все-таки наказали. Добившись своего, я отцепила пальцы от ворота ее куртки, фыркнула и загородилась от мира газетой. Через пару минут краем глаза я заметила, как Рита поднялась, потопталась около меня и ушла, прихватив с собой чемодан. Мой вздох облегчения вышел чересчур громким.
Оказалось, я рано радовалась. Рита вернулась буквально через пятнадцать минут, бережно неся два пластиковых стаканчика, от которых шел невообразимый запах. Я была голодна, не ела два дня, к тому же перед этим по полной выложилась у Рафика, и кофе являлось едва ли не амброзией для моего организма. Когда девушка, как какой-нибудь фокусник, вытащила из чемодана два горячих беляша, злость сошла на нет, оставив меня сытой, сонной и относительно доброй.
— Что мы теперь будем делать?
– Рита вытерла блестевшие от масла губы салфеткой.
— Не знаю. Я пока пойду этих, - небрежный кивок в сторону наполовину исписанного листа, - обзвоню. Возможно, что-то найдется.
Девушка кивнула и поерзала, устраиваясь поудобнее.
— Я тебя буду здесь ждать.
Ни один из звонков не увенчался успехом. Четыре адреса были уже заняты, по оставшимся двум - резко подняли цену, и хозяева объяснили это тем, что скоро наплыв студентов. Жахнув трубкой, которая не удержалась на рычажке, я грязно выругалась. Пусто. Снова. Вернуться к Лёне я не могла - и не в гордости дело. Когда денег и еды нет, гордость последнее, о чем ты вспоминаешь. Просто ничего хорошего из этого не выйдет. Я не обольщалась - будь те трое чуть менее пьяными, и от меня только пятно на линолиуме бы осталось. Возвращаться было просто некуда.