Трудные дети
Шрифт:
— Ох, вы, наверное, голодная. Еще бы. Подождите, я сейчас что-то…Нет, у меня определенно должно что-то быть в холодильнике. Сейчас.
Пока мужчина хлопал дверьми, мыл руки и делал свои дела, я воровато оглянулась по сторонам, перепрятала деньги, а после с независимым видом приблизилась к полке с фотографиями, рассматривая черно-белые и цветные снимки. Все интереснее, чем занудные плакаты в травматологии. Мое внимание привлекла одна фотография - самая большая из всех. И самая старая. На ней было изображено много молодых мужчин и женщин, одетых по моде прошлого, двадцатого
Спасенный мною дядька приготовил бутерброды, кофе и поставил тарелку с печеньями. Старательно сдерживая голодные взгляды и урчание в животе, я пыталась откусывать маленькими кусочками и не спешить. Получалось плохо.
Мы разговорились, Иван Федорович еще раз меня поблагодарил, я еще раз заверила, что все в порядке, побеспокоилась о его здоровье и под шумок доела четвертый бутерброд.
— Ваши родители не будут волноваться?
– спохватился он, когда за окном начало светать.
– Может, вам надо им позвонить?
— Не будут, - мило улыбалась симбиозом улыбок Ксюши и Риты и на ходу старательно сплетала кружево своей несуществующей истории.
– Понимаете, они умерли…
— О, мне жаль, - мужик с сочувствующим возгласом меня перебил.
— Простите, я не хочу об этом говорить, - голос трагически осекся, ресницы веером накрыли щеки, а сама я, потупившись, сжала керамическую ручку кружки и лихорадочно попыталась выдумывать себе биографию.
– В общем, я приехала в Москву в прошлом году. Поступать. К сожалению, не получилось. Живу одна, работаю официанткой и жду лета, чтобы попробовать поступить еще раз. А вы? Возможно, я лезу не в свое дело, но почему к вам никто не приехал в больницу?
Мужчина сделал шумный глоток, избегая смотреть мне в глаза.
— Моя дочь живет далеко, - уклончиво ответил он.
– И она не смогла бы приехать, только волновалась бы.
— Понимаю.
— А я? Что я? Работаю преподавателем в университете, пишу книгу, а сегодня вот…Вы представляете, Александра, поехал на юбилей давнего товарища. Стольким отказывал, а тут поехал! Все как водится - посидели, выпили…Я уж было собрался домой, а тут те двое…Ни книги бы не было, ни студентов…
— Все же хорошо. Вы не волнуйтесь.
— Да-да.
— А о чем ваша книга?
– не смогла не полюбопытствовать.
— О, она очень скучная. Пособие для работы, не более.
— Понятно. Наверное, это интересно - работать со студентами, - я украдкой вздохнула, наблюдая за его реакцией.
— Неплохо, - мужчина тихо рассмеялся.
– Особенно весело на сессии, - увидев, что я пригорюнилась, он спросил, наверное, из вежливости: - А куда вы поступали, Саша? Вы кажетесь умной, дисциплинированной девочкой.
Куда? Куда могла поступать никому не известная сиротка Саша Волкова? Понятное дело не на юрфак и эконом, о которых я всегда мечтала. А университет…Я знала только один, в котором училась раньше, но называть его не собиралась.
— В МПИ, - не моргнув глазом, соврала я, хотя знать не знала, что это такое. Но его этот МПИ существовал в шестьдесят пятом, возможно, он есть и сейчас.
Дядька выпрямился и заинтересованно изогнул бровь.
— В МГУП, вы имеете в виду?
– я кивнула, внутри пугаясь до чертиков.
– Да что вы? И что случилось?
— Не прошла по одному предмету.
— По какому же?
Еще бы знать, чему там учат.
— Эээ…
— Русский, наверное?
– сам того не зная, мужчина меня просто выручил.
— Да, - с облегчением выдохнула и улыбнулась.
– Именно русский.
— Да, такое часто случается.
— Откуда вы знаете?
— А я там работаю, - он расслабленно заерзал на табуретке, прихлебнул чаю и с гордостью приподнял подбородок.
– Готовлю будущих работников издательской промышленности.
Мне не понравилось слово издательской и промышленности. Под промышленностью я понимала завод, под издательской - книгу. Ни то, ни другое меня не привлекало.
— А расскажите, пожалуйста. Как это все…
Искренне обрадованный моим интересом, он около часа рассказывал об их университете, его истории и специальностям, которым там обучают, а я, как губка, жадно впитывала каждое слово. К концу повествования об этом универе я наверняка знала больше, чем любой студент, уже учившийся там.
— А на кого вы хотели учиться, Сашенька?
– переведя дыхание, спросил Иван Федорович.
— На редактора. Я все еще хочу попробовать поступить, - отставила кружку в сторону и кротко улыбнулась.
– Я приехала в Москву, чтобы учиться. И не ради денег, а…Это моя мечта почти с детства, понимаете? И пока были живы родители, она казалась такой близкой. Папа обещал помочь во всем, да и я сама училась с утра до ночи. Но когда они…- деликатно всхлипнула и отвернулась. Затем через силу выдавила: - погибли…Мне пришлось работать, заканчивать школу, а потом я переехала в Москву. Не поступила. Но осталась. Это же мечта, понимаете?
Прерывистым голосом, явно впечатленный моими страданиями, мужчина прошептал:
— Понимаю.
— И я не уехала. Правда, оказалось, что в Москве тяжело выживать, а уж тем более жить. Особенно когда за душой ничего нет. И нет рядом человека, способного поддержать в нужную минуту. Но я не отчаиваюсь, - излишне бодро и натужено засмеялась, поднялась и поставила посуду в раковину.
– Давайте я вам помогу…
— Что вы, что вы, - охнул дядька.
– Не надо, зачем? Я сам, все сам.
— Спасибо. Все было очень вкусно.
Я поспешила в прихожую, незаметно пощупала свернутые деньги и начала одеваться. Мужчина принес мне денег - в два раза больше, чем я заплатила за такси. Конечно, мне хотелось их без промедления забрать, но приличия требовали смущения.
— Здесь намного больше. Давайте я верну, - протянула ему пару бумажек, правда, не особо уверенно.
Мужчина замахал на меня руками.
— Берите. Вам еще домой ехать.
Пока обувала тяжелые ботинки, дядька мялся, чего-то хотел сказать, но на полуслове замолкал. Я его не торопила. В таких вещах торопить нельзя. Наконец, он решился и предложил: