Трудные дети

Молчанова Людмила

— Не думаю. Тебя ничто не берет. Где уж мне-то? Ну, рассказывай.

— О чем?

— Как жила?

— Отлично. Разве не видно?

Трофим слегка прищурился.

— Я же говорил, что для мертвеца ты очень даже. Не скучала по мне?

Закинула ногу на ноги и расправила эластичную ткань платья на коленях.

— А должна была?

— Вот я и спрашиваю. Неужели ни разу за столько лет не появилось желания проведать старых друзей? Навестить их? Сказать, что все хорошо.

— Ни малейшего.

— Сердца

у тебя нет.

Легко пожала плечами.

— Чего нет, того нет.

К столу подошел Миша, аккуратно поставил передо мной чашку кофе и пирожное с вишенкой сверху. Я кивнула, взяла ложку и неспешно покрутила ее между пальцев, примеряясь к кулинарному произведению искусства и так, и эдак.

— Что-то еще, Александра Леонидовна?

Когда молодой официантик снова меня по имени-отчеству назвал, Трофим с едва сдерживаемым смехом закашлялся и поспешно прижал к губам кулак.

— Нет, Миша, спасибо. Можете идти, - дождавшись, пока парень отойдет, отправила вишню в рот и невозмутимо уточнила: - Ты не подавился часом, мой старый друг?

— Ну что ты, Александра Леонидовна, - ехидно оскалился.
– Я аккуратен. Надо же, - хмыкнул он.
– Всю жизнь Сашкой была из-под забора, а теперь…Александра Леонидовна.

— Для тебя я никогда Сашкой из-под забора не была.

— Неужели? Марат тебя из помойки вытащил…

— Марат. А не Алексей Трофимов.

Меня так очень давно не оскорбляли. И дело не в его словах, дело во взгляде, которым на меня давно - очень давно - ни одна тварь не смела смотреть.

Я была недосягаемым совершенством. Идеальной, лощеной и знающей себе цену. И цену немалую. Максимум, что позволялось, - смотреть с восхищением. С желанием, полного восхищения, уважением, полного восхищения, страха, полного восхищения…Доступ к моей персоне имели лишь избранные, те, кого я считала достойным себя, а самооценка у меня была очень большая, но не завышенная. Я столько сил приложила, чтобы создать госпожу Герлингер, до которой в прыжке никто не доставал, и могла себе такое поведение позволить.

И на меня давно не смотрели с грязной похотью, со снисхождением и брезгливостью. Я отвыкла от такого. На Сашу из-под забора могли так смотреть, а на меня - нет. Однако Трофим себе это позволял.

Он на меня глядел как на шлюху. И не элитную даже, а обычную с трассы. Я была красива, очень красива и ухожена, и одета так, чтобы у мужчин, которые вроде бы ничего провокационного и приглашающего не наблюдали, в лоб упирался, а по губам слюни текли. Трофим не слепой и не импотент, он оценил меня не только как личность, даже не столько как личность, а как бабу. Тупо красивую бабу, умеющую себя подать. Неудивительно, что когда-то я предпочла ему Марата.

В конце концов, мне просто надоело. Он права никакого не имеет и не имел никогда, чтобы так со мной обращаться. Ему я ничего не была должна.

— Сдал ты, Леша. Ох, как сдал, - зацокала языком и сочувствующе головой покачала.
– Самому-то не очень, наверное?

Мужчина выпрямился, вилку сжал, так что пальцы побелели и вкрадчиво переспросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Все то же…Все то же, что и раньше. Несколько лет назад ты бы голову оторвал любому, кто бы попытался из тебя шестерку сделать. А сейчас, вот, бегаешь. Только пятки сверкают. Выдрессировал он тебя, а?

Подмигнула понимающе, с удовольствием наблюдая за тем, как стремительно багровеет неприятное лицо.

— Я на твоем месте рот бы закрыл.

— Почему? Мы в свободной стране живем. Говори хоть обговорись. А вообще, и Марат меня разочаровывает. Отвык уже своими руками работать? Чужими дела делаем?

— Ты радоваться должна, что здесь я, а не он. Иначе, Александра Леонидовна, вы бы сейчас не улыбались своими белыми зубками и колечки свои не теребили. Я сам приехал, Саша, по собственному желанию. И тебе лучше со мной не ссориться.

— Неужели? В ноги тебе кланяться? Так зря приехал. На что рассчитывал, я понять не могу. Любопытство взыграло?

После исповеди я резко вдохнула, так что перед глазами замелькали черные точки, и скомкала салфетку, до этого спокойно лежавшую на коленях.

— Я не очень люблю, когда бесцельно тратят мое время. Мне есть, чем заняться. Одним словом, надоел ты мне, Алексей. Пойду я. Счастливо оставаться.

Подхватив сумку, спокойно направилась к выходу, старательно контролирую свой шаг. В гардеробной шубу забрала, накинула ее плечи себе, выправляя волосы, и уже хотела к зеркалу развернуться, только порадовавшись тому, что Лешка, судя по всему, оставил меня в покое, как неожиданно сзади на левое плечо легла тяжеленная рука и сжала в сильном захвате.

— Я сам приехал, - еще раз повторил Лешка, зло и как-то обиженно.
– А не по чьей-то указке.

— Да ради бога. Приехал и приехал. Руку убери только. Шубу мне испортишь.

— Не испорчу, - жесткие пальцы едва не рвали дорогой мех.
– Сука ты, Сашка, самая настоящая. Думаешь, шмотки и украшения из тебя что-то делают? Одень свинью в шелк, она все равно свиньей останется. Ребенку жизнь загубила, его матери, и хоть бы что тебе. Хоть бы шевельнулось что-то.

— Душещипательно. Ты здесь каким местом?

Немного щетинистый подбородок дернулся с презрением и отвращением. Трофим руку резко отдернул и отошел на шаг.

— Совет тебе, на будущее. Даже не думай рыпнуться куда-нибудь, только хуже будет.

— Так вот зачем ты приехал…Угрожать?

— Предупредить. Не вздумай ничего делать пока, подожди, хоть все утрясется и успокоится немного. Сама себе могилу выроешь, если дернешься. А тебе и рыть не надо - есть готовая уже.

— Что, слежку за мной установили, да? Детектив какой-то.