Трудные дети
Шрифт:
Никаких глобальных вопросов не решалось, шли одни сплетни и разговоры ни о чем, но имидж мы формировали и очень хороший. Я снова почувствовала себя в своей тарелке. Держала на ладони бокал с теплым выдохшимся шампанским и с вниманием слушала известного режиссера, громко приглашающего меня на премьеру собственного фильма.
Я степенно кивала, мягко смеялась над чужими шутками, выслушивала всех, высказывала свое мнение по тому или иному вопросу, к которому прислушивались и согласно кивали. Потом все разбежались, и Игнат, предупредив меня, тоже убежал кого-то выискивать. Я же, дождавшись заказанного блюда, вооружилась ножом с вилкой и с интересом уставилась на сцену, с легким разочарованием слушая фонограмму и разглядывая дорогой яркий костюм певицы.
— Ты, оказывается, просто нарасхват, Александра Леонидовна, - вальяжно и лениво произнес Марат. Остановился позади меня и положил руки на спинку стула. От его дыхания короткие волоски на затылки встали дыбом.
– Как они тебя не растерзали?
Я выпрямилась, будто кол проглотила. Нож звякнул о тарелку. От греха подальше столовые приборы отложила и промокнула рот салфеткой, намеренно растягивая свои действия. Не поворачиваясь, проговорила в сторону:
— Уметь надо.
— А ты умеешь?
— Представь себе.
Он ничего не ответил, но от стула отлип и пересел на место Игната - прямо напротив меня. Залмаев был уже без пиджака и даже рукава рубашки - дорогой, между прочим!
– небрежно подкатал. Узел черного галстука ослаблен, верхние пуговицы расстегнуты. Все для своего удобства. Никто так себя не вел, а Марату можно было.
— Шампанского? Или, может быть, водки?
– явно издеваясь, предложил Залмаев.
— Не хочу.
— А я с твоего позволения выпью, - он сделал знак официанту и тот через пару минут принес бутылку вина и бокал.
– Не возражаешь?
— Нет.
— Ты кушай, Саша, кушай.
— Не хочу.
— Что так?
— Аппетит пропал, - сухо ответила я.
— Ну ничего, не волнуйся, - заглядывая мне в глаза, он по-отечески погладил ледяную ладонь, до этого спокойно лежавшую на столе.
– Мы попросим официанта завернуть. Не пропадать же добру, да?
Это был удар по больному. Он знал, как я отношусь к еде и почему так отношусь. Насмехаясь над моей слабостью, он насмехался над моей жизнью.
— Да.
— Ты прямо идеальной женщиной стала, Саша. Красивая, так еще и неразговорчивая. Мужу твоему повезло.
— Он давно об этом знает.
— Ну что ж, за встречу?
– Залмаев бокал вверх поднял и, не дождавшись от меня никакой реакции, сам чокнулся с моим.
– Неплохое вино, кстати. Благородный напиток.
— Пей на здоровье.
— Итак…Александра Леонидовна.
— Тебе не надоело, нет?
— Я только начал, солнце мое. Чего ты завелась? Никакой выдержки, честное слово.
Только когда кости захрустели, я обратила внимание на то, как сильно сжимаю кулаки. Выдохнула, расслабилась, ладони на гладкую скатерть положила и прямо посмотрела в ненавистное лицо.
Без спешки, без животного страха и неожиданности, какими я была наполнена до предела в первую нашу встречу, я смогла по-настоящему Залмаева рассмотреть. Изменился, ничего не скажешь. А в тоже время вроде внешне и не поменялся особо. Постареть - постарел, да. Вроде бы остался таким же массивным, но стал заметно суше, жилистее. Увереннее и ленивее. Он вообще теперь все с ленцой делал - говорил, двигался, смотрел. Веки прикрывал, когда слушал кого-то, словно еще минута, и он просто уснет от скуки.
Если раньше в Залмаеве была порывистость - единственное, что выдавало его молодость - то сейчас от нее и следа не осталось. И даже на свою девочку, красивую, между прочим, девочку, он смотрит с ужасным безразличием, с каким вообще на женщин, тем более, таких красивых, смотреть неприлично.
Но ни на минуту не закрадывалась сомнение в том, что он на самом деле обленился. Глядя на него, я готова была поспорить, что он затылком все видит и замечает, и при надобности среагирует так быстро, что оглянуться не успеешь.
Ни одно его новообретенное качество мне не нравилось.
— Нагляделась?
— Надо же посмотреть, в кого ты превратился.
— Нравится?
— Нет, - чистосердечно призналась я, не сомневаясь, что Залмаев поймет ответ правильно.
— Сочту за комплимент, - щетинистый кадык дернулся, когда Марат залпом выпил вино.
– Ты тоже изменилась, Саша. На тебя теперь приятно смотреть.
Я вздрогнула, будто меня со всего размаху ударили по лицу.
— Спасибо.
— Это не комплимент.
— Итак, Марат, - в груди все похолодело от такой опасной близости, а несчастное самолюбие, лелеемое годами, с трудом выбиралось из толстого слоя грязи, вытаскивая за собой глубокую обиду.
– Как ты и хотел, мы встретились. Теперь давай поговорим серьезно и начистоту.
Гости вечера разошлись и занялись своими делами - кто пересел поближе к сцене, кто уединился за дальними столиками, кто методично напивался. Рядом с нами никого не было, и никто на нас внимания не обращал.
— Давай, - согласно кивнул Марат.
— Что нужно, чтобы ты оставил меня в покое?
— Хорошая постановка вопроса, Александра. Я бы даже сказал, продуманная. А то твое истеричное “что ты хочешь” слегка поднадоело.
— Я серьезно.
— Я тоже.
Я стремительно подалась вперед, на мгновение забыв о том, как дышать.
— Ну, Марат, что тебе нужно от меня? Давай поговорим, как взрослые люди поговорим. Мы оба…напортачили, - за исключением дернувшегося нерва под глазом Марат ни единым мускулом не выказал своей реакции на мое замечание. Я сама поперхнулась, когда это говорила - этот говнюк меня чуть не убил, но сегодняшняя жизнь была дороже обиды.
– Восемь лет прошло. У каждого своя жизнь. Что нам делить? Нам уже нечего делить. Я в твои дела больше не вмешиваюсь и в жизнь твою никогда не полезу. У тебя же планы наполеоновские были - так реализовывай. Ксюша не родила? Ну так черт с ней. Найди себе другую. Вот даже девочка твоя, - кивнула в сторону сцены.
– Хорошая девочка, здоровая. И родит тебе хоть целый выводок. Шлюха? Что ж, найди почище. Это не проблема - не мне тебе рассказывать.