Трудные дети
Шрифт:
— Триллер, Саша. Мое дело предупредить. А там сама думай. Он с тебя теперь глаз не спустит.
Лешка сунул руки в карманы, ссутулился немного и повернул в зал, где его ждал недоеденный ужин.
Рука дрогнула и расслабилась, позволяя стальному лезвию выскользнуть из пальцев.
Глава 67
А в ней сошлись змея и волк,
И между ними то любовь, а то измена…
Сплин “Что ты будешь делать”
На этом потрясения дня не закончились. Стоило приехать домой, как практически через несколько минут в дверь позвонили, заставив меня настороженно вскинуть голову и замереть.
Зоя, вытирая мокрые руки о фартук, засеменила к двери.
— Зоя?
– окликнула я ее уже в прихожей.
— Да, Александра Леонидовна?
— Меня ни для кого нет.
— Эээ…ну хорошо, - она нажала на кнопку видеосвязи, выслушала кого-то и кивнула.
– Там курьер, Александра Леонидовна. С цветами. Впускать?
Я пораздумала немного и нехотя кивнула.
— Ну впусти.
Расписавшись и выпроводив юркого паренька, громко хлопнув дверью и закрыв все замки, я без особого удовольствия повертела в руках присланную розу. Темно-красный, переходящий почти в черный на краях лепестков бутон едва помещался в ладонь, шипы слегка царапали нежную кожу запястья. К цветочку прилагалась короткая записка на черной рисовой бумаге. “Был так рад твоему возвращению, что забыл поздравить сразу. С днем рождения Вас, Александра Леонидовна. М. З.”.
МЗ. Мучительное зло он, а не Марат Залмаев.
Розу я сожгла, с величайшим удовольствием наблюдая за тем, как лепестки съеживаются и чернеют, превращаясь в пепел, а дорогая бумага медленно и красиво тлеет.
И я наконец-то разозлилась. По-настоящему. Во всяком случае, ярость пересилила страх.
Он издевался над самым дорогим, что у меня было. Над тем, что мне досталось адским, каторжным трудом - над моим именем. Он высмеивал его, и это издевательское обращение по имени-отчеству - сначала от Трофима, пусть оно не слишком-то меня задело, а затем от Марата - просто взорвало внутри давно тикающую бомбу.
Я была готова сама уже позвонить и вылить на голову Залмаева тонны помоев и чего-то похуже, но жажда и любовь к жизни брали верх. Он сам позвонил. А я так дрожала от неуемной, не находившей выхода злости, что даже не стала ждать, пока поиграет мелодия, а кинулась к телефону после первой вибрации.
— Добрый вечер, Александра Леонидовна, - за издевательски выверенной вежливостью невооруженным взглядом проглядывалась насмешка, которую Залмаев не особо-то и скрывал.
– Получила мой подарок?
— Получила.
— Знаю, ты не очень любишь цветы.
— Ненавижу, - подтвердила я.
— Но я надеюсь, мои тебе понравились?
— Нет.
Марат притворно огорчился.
— Жаль. Выкинула?
— Сожгла, - с явным удовольствием промурлыкала в ответ, вспомнив, как горел цветочек. На кровати поудобнее растянулась, ноги на стену закинула и залюбовалась свеженьким педикюром.
– Хоть цветы мне не нравятся, горят они хорошо.
— Я рад, что мои усилия не прошли даром.
— Зачем ты звонишь?
С ответом он помедлил. Чтобы меня позлить, гад.
— Мне очень хочется с тобой пообщаться, Саша. Меня…скажем так, терзает сильное любопытство.
— Ты не единственный, кого оно терзает, - любезно сообщила я, и уже после того, как я это сказала, по позвоночнику прошел неприятный холодок.
— Вот как?
– подобрался Залмаев.
– Кого еще?
Я на кровати села и поплотнее закуталась в одеяло.
— Что ты хочешь? Что тебе нужно от меня?
— Это самый популярный вопрос, который я слышу от тебя. Пластинку заело?
— Я серьезно.
— Я тоже…Александра Леонидовна.
Скрип моих зубов слышно было, наверное, за километр. Марат хохотнул, явно довольный тем, что задел меня за живое. Он этого и добивался.
— Что же ты так? Не нравится?
— Зачем ты позвонил?
— Поговорить.
— Поговорил?
— Я хочу с тобой встретиться, Саша.
О, мы наконец-то перешли к главному. Я подобралась и забарабанила пальцами по покрывалу в глубокой задумчивости. Мне не сбежать от него сейчас. Он знает, где меня найти, на что надавить и что забрать при желании. Черт, при желании он мог сюда приехать, голову мне открутить, и никто бы его не смог остановить. Даже сейчас Марат не спрашивает, он заявляет о своем желании. В этом весь Марат. Некоторые вещи остаются неизменными.
— Я так понимаю, мое нежелание никакой роли не играет, верно?
— Верно. Ты всегда была сообразительной, солнышко, - умилился Залмаев.
Наскребя оставшуюся смелость и боясь передумать, я скрипучим голосом уточнила:
— Когда?
— Не знаю.
— Не знаешь? Я вообще-то занятой человек, Залмаев, а не собачка, готовая по первому твоему требованию прибежать, виляя хвостиком!
— Потрясающие аллегории.
— У меня не так много свободного времени, чтобы тратить его на тебя. Так что я спрашиваю еще раз - когда?
— Тогда, - угрожающе тихо проговорил Залмаев, - когда я захочу.
Все-таки я умудрилась его окончательно разозлить и вдобавок накрутить себя. Мало того, что было непонятно, откуда ждать нападения, так еще заминка про любопытство наверняка не осталась незамеченной. Я почему-то свято была уверена, что Лешка не по собственной инициативе притащился, и если даже Марат его не заставлял, то все равно наверняка догадывался. Он теперь, наверное, за моей жизнью следил, как за бактерией под микроскопом. Что неимоверно напрягало.
Слава богу, Марат не заставил себя долго ждать, а меня - мучиться от неопределенности, которую я не любила не меньше его. Но это не значило, что он облегчил тем самым мою жизнь. Он ее только осложнил.
У меня, в отличие от многих, неделя перед праздниками была самая загруженная. Наш с Ритой магазин подвергался ежедневным набегам ополоумевших теток, на работе был страшный аврал, а двадцать пятого числа на прилавках должен был лежать готовый номер. Кроме того, количество всевозможных открытий, закрытых показов, презентаций и светских мероприятий выросло в геометрической прогрессии, и мы с коллегами должны были раздвоиться или растроиться, наверное, чтобы на каждое успеть и каждое осветить.