Трудные дети
Шрифт:
— Я хочу…секса.
— А я думал, что меня.
— В первую очередь я хочу секса. И ты мне поможешь.
Он засмеялся моей самоуверенности, так что пришлось безжалостно подавить желание отступить назад.
— Давай честно, Марат. Я…Мне это нужно. А ты единственный, к кому я могу прийти с этой проблемой.
— Проблемой?
– я сглотнула.
– Для тебя это проблема?
— Ну так.
— Ну так, - задумчиво повторил за мной мужчина и приглашающе махнул на стоящий слева от него стул.
– Садись, Саш.
— Для чего? Я пришла не за этим.
— Я понял. Для начала мне нужно выяснить кое-что.
Неопределенность меня злила. Для этого обязательно так много разговаривать? Но пришлось послушно опуститься на стул, и лакированное дерево холодило разгоряченную после душа и пристальных взглядов Марата кожу.
Он морально меня изнасиловал. Вежливость и насмешка остались, но к ним примешался интерес. Марату надо было в КГБ работать. Он расспрашивал меня обо всем. Метко задавая вопросы. Снятся ли сны? Что снится? Как? Часто ли? Что я представляю? О чем думаю? Трогаю ли себя? Как часто? Что больше всего нравится?
К концу допроса я тяжело, сипло дышала, лицо и шея горели, грудь, раздразненную шелком, покалывало, так что хотелось хотя бы дотронуться, чтобы облегчить свое состояние. Хотя бы дотронуться. Я неестественно выпрямилась, выпятив грудь и сжав вместе ноги так сильно, что сводило мышцы. Я была без трусиков, в одной лишь короткой рубашке, щемящая пустота на сей раз стала только сильнее, и давление бедер никак не помогало. Пальцы до боли вцепились в обивку, с силой сжимали дерево, а потом я вообще стала слегка вращать бедрами, изредка клитором задевая край стула.
Повернула голову вправо и заметила свое отражение в зеркале. И не признала саму себя. Томно приоткрытый рот, чувственно прикрытые глаза, лихорадочный румянец…Хотя вроде бы и сидела прямо, уложенные волосы растрепались. Весь мой вид кричал о том, что я хочу секса, жажду его, не в силах терпеть. Я думала, что станет легче, но легче не становилось. В последней попытке принести себе облегчение закинула ногу на ногу, что не укрылось от цепкого мужского взгляда.
— Ты закончил?
– выдохнула я не своим голосом.
– Или еще не все?
Марат расслабленно откинулся на спинку кресла и сложил пальцы в замок, по-прежнему невозмутимо оглядывая меня. Это было позором. Я еле сижу, мне трудно почти до боли. Я не могу успокоиться, и все, что мне нужно - получить освобождение. “Кончить”. Я была уверена, что Марат может мне помочь. Ксюша всегда была с ним удовлетворена. Кончала. Мне нужно тоже самое.
Вместо этого Марат…Он не выглядит заинтересованным, не выглядит возбужденным. Спокоен. Как ледяной.
— Я узнал все, что хотел, - заверил мужчина.
– Но я…не заинтересован.
У меня отвисла челюсть.
— Что?!
— Не заинтересован, - терпеливо повторил Марат.
— Ты меня мучил целый час, чтобы сказать, что…не заинтересован? Да ты ублюдок, Залмаев.
Я дрожала.
— Вообще, в обычной ситуации я бы ударил тебя по губам за грязный язык. Но сейчас я понимаю, что ты, - он издевательски приподнял уголок рта, - взволнована. Поэтому предлагаю тебе сходить и принять холодный душ.
Меня внезапно осенило. Я медленно поднялась, сделала несколько аккуратных, осторожных шагов, из-за чего пульсация между ног стала отчетливее, и подошла впритык к креслу, в котором так по-барски развалился чечен.
— Ты не понял. Вернее, не до конца понял. Я не позволю тебе отказаться. Скажи, мой хороший, - издевательски-ласково промурлыкала я, - ты хорошо вчера отдохнул? Как звали ту миловидную блондиночку, с которой ты “работал”? Мне кажется, твоя обожаемая принцесска очень расстроится, узнав, чем ты занимаешься в ее отсутствие.
Он недоверчиво, ошарашенно моргнул, поглядел на меня долгим неопределенным взглядом и рассмеялся прямо в лицо.
— Вперед. Телефон принести? Звони давай, чего встала? Шантажировать она меня собралась, ну надо же!
– он все также давился недоверчивым смехом.
– Что ты ей скажешь? Да даже если и скажешь…Ксюша тебе не поверит.
— Не поверит. Но усомнится в непогрешимом святом Марате. Принцев не обвиняют в бл*дстве. А ей нужен именно принц.
— Звони, - Марат быстро встал, заставив меня отшатнуться, принес телефон и всунул мне в руку трубку. Потом снова сел в кресло и принялся наблюдать.
– Чего встала?
Он меня унизил. Оскорбил. Будь я милой девушкой, умерла бы от стыда на месте. Я не была милой. Я не хотела умирать. Я хотела разбить его лицо, до крови. Чтобы, наконец, стереть наглую, похабную усмешку. Я отошла на пару шагов, прямо до стены, прислонилась к ней спиной и по памяти набрала знакомый номер. Кнопки мерно трещали в тишине.
— Ты знаешь, Марат, у тебя удивительно чувственный друг, - мужчина непонимающе нахмурился. Но подобрался. Наконец-то. Он не понимал, что я имею в виду, но упоминание другого мужчины, тем более, в такой ситуации, ничем хорошим просто не могло обернуться.
– Трофим. Он столько мне рассказал и показал, - чувственно прикрыла глаза, вспоминая рокочущий голос Марата, расспрашивающий меня о моих желаниях.
– Я уверена, что он знает, о чем говорит. И в отличие от тебя, Леша заинтересован. Я точно знаю, - и уже совсем другим, более приветливым голосом, я звонко воскликнула: - Добрый вечер, Леша. Ты доехал?
Чечен вихрем подлетел ко мне, выбил трубку из рук, ногой отшвырнув ее в другую комнату через открытую дверь, и сжал меня за плечи, поднимая в воздух.
— Этого ты хотела?
– не осталось никакого равнодушия. Зато появилась ярость. Марат кинул меня поперек кровати, обездвижил мои ноги и развязал слабый пояс халатика.
– Этого добивалась?
Нет. Совсем не этого. Но я почти не боялась.
— Ну что ж, ты получишь то, за чем пришла.
В несколько движений мужчина стянул с меня халат, вытащил из-за пояса джинсов полы рубашки, вжикнул молнией, расстегнув штаны. Я сглотнула, наблюдая за тем, как Марат высвобождает свою плоть, большую, с гладкой головкой. Он был возбужден. Твердый, даже на вид.