Трудные дети
Шрифт:
— Чье это в зале?
– спросила я, вспоминая две большие картонные коробки, перегородившие проход.
— Леха привез. Он переезжает.
— Да ну? А в коробках что?
Марат рассеяно стряхнул пепел.
— Хлам всякий, который ему жалко выкидывать.
— Надеюсь, он их заберет.
— Надейся, - усмехнулся мужчина.
– Я тоже надеюсь.
Я быстро перекусила, соорудив пару бутербродов, и мысленно напомнила себе, что не мешало бы посмотреть, что в коробках за хлам. Но позже. Сейчас меня больше интересовал стоявший напротив Марат, скрестивший ноги в лодыжках и пристально меня рассматривающий. Я откинулась спиной на стену и одарила его таким же изучающим взглядом. А ведь посмотреть было на что.
Раньше я воспринимала его тело как оружие. Он был сильным мужчиной, действительно сильным. Достаточно высоким и слишком мощным. Никаких узких бедер, ничего такого. Он был крупным, массивным и внушительным. Везде. Только раньше я смотрела на его тело как на показатель его физического превосходства надо мной, теперь - я разглядывала его как женщина, вспоминая, как Марат двигался надо мной, во мне, как я цеплялась за его плечи, царапая спину и предплечья. И вспоминая об этом, представляя себе картины прошлой ночи, я вздрогнула и выпрямилась, заерзав на стуле.
— Думаешь обо мне?
– самодовольно улыбнулся Марат, от которого не укрылась моя реакция.
— Не только думаю. Мне понравилось.
— Я знаю.
Знает он…Встала из-за стола, отодвинула в сторону тарелку. Я хотела еще и не собиралась себе ни в чем отказывать. Вплотную приблизилась к Марату, положила ладонь на рельефный живот, почувствовав жар голого тела, и погладила выступающие мышцы. Чуть толкнула его, заставив упереться спиной в стену, и восхищенно заскользила уже двумя руками по великолепному - я даже не сомневалась - торсу, лаская руки, скульптурно вылепленную грудь, живот и шею. Марат мне не мешал. Мне нравилось его трогать, отчего зародилась пульсация внизу живота. Я лишь крепче сжала ноги.
— Тебе ведь тоже понравилось, - произнесла вслух, вскинув голову, чтобы увидеть реакцию мужчины.
– Не меньше чем мне. А я хочу еще.
Не отрывая от его лица взгляда, коснулась губами выступающего кадыка, лизнула его кончиком языка и спустилась поцелуями вниз. Когда почувствовала его реакцию, не удержалась - выгнулась, прижимаясь к внушительной эрекции, проглядывающейся даже через плотную ткань джинсов. Почему-то мне казалось, что вчерашняя ночь, когда я удовлетворила и свои желания, и свое любопытство, приглушит мою потребность. Так мне казалось ровно до этого момента. Я хотела Марата еще больше, уже зная, каково мне с ним будет.
— Правда?
– равнодушно спросил Марат, но его руки скользнули под халатик и властно легли на мои ягодицы, а кончиками пальцев он скользнул по расщелине попки, заставив меня задрожать.
– Хорошая моя, ты снова пытаешься меня заставить что-то сделать?
— Смотри на вещи проще. Я пытаюсь тебя соблазнить. И у меня, похоже, получается.
— Ты так уверена?
Пришлось привстать на носочки, чтобы дотянуться до четко очерченных мягких губ. Мне понравилось его целовать. И я хотела еще. Я обхватила его лицо ладонями, притянула его голову к себе и осторожно, очень нежно попробовала его губы на вкус. Сейчас некуда было спешить, незачем, и я не спешила.
Мы снова закончили все в спальне и опять не спали до утра. Комната, казалось, пропиталась ароматами секса, желанием, нашими стонами, и воздух, наполненный тяжелыми запахами, оседал на нашей покрытой испариной коже, заставляя начинать все сначала. Снова и снова.
Он был жестким: иногда равнодушным, иногда взрывным. Но в обоих случаях у меня кружилась голова.
— Скажи, ты действительно думала, что я ничего не вижу?
– тяжело двигаясь позади меня, прохрипел Марат. Сильно сжал мою талию, скользнул руками вверх, обхватил мои руки и заставил вцепиться ладонями в спинку кровати. Я прогнулась под тяжестью его тела, с силой подаваясь назад, и томно застонала.
– Что ты как кошка своей задницей перед всеми крутишь?
— Я…не…перед всеми… - выдохнула между ударами его тела и в конце предложения громко крикнула, когда мужчина достал прямо до матки. Мне надавили на затылок, заставив опустить голову, и я зубами прикусила подушку.
Он злился за то, что я прошу его научить меня. А однажды, в самом начале наших…скажем так, отношений, после невинного вопроса о том, со всеми ли мужчинами секс так хорош, я не вставала с постели больше половины суток. Марат разозлился, и если говорить честно, затрахал меня до такого состояния, что я не могла даже пошевелить ногами. И его злило, что от этого я получаю не меньшее удовольствие, чем он сам. Он планировал наказание, но оно неожиданно пришлось мне по душе, так что Марату, если он уж так хотел сделать мне больно, легче было меня прибить, а в его планы это не входило.
Я не любила боль, справедливо ее опасалась и старалась избегать. Да и не в ней дело. Если бы другой мужик попробовал бы в такой же манере со мной обращаться, я бы его голыми руками придушила или отметелила бы. Без разницы. Но это был Марат, и, наверное, вначале я подсознательно реагировала на запах, текстуру кожи, сухость прикосновений, и не могла вести себя по-другому. Даже в этом он меня переделал, создав такой, какой ему хотелось. Обижена ли я? Ни в коем случае. Потому что уже второй такой Марат никогда не сделает и не найдет.
Мне влетело за татуировку, которую мужчина обнаружил на второй вечер. Он ругал меня так, что дрожали полки в ванной, а вместе с ними и все банные принадлежности.
— Это, твою мать, что такое?
– окончательно содрав с меня лифчик, Марат, жестко впиваясь пальцами в бледную кожу плеч, развернул меня спиной к зеркалу и с яростью уставился на пробегающий по позвонкам рисунок.
– Откуда?!
Я через плечо на себя поглядела и попыталась вывернуться из сильной хватки.
— А что такого? Это татуировка.
— Когда?!..
— Когда в клуб ходила, - недовольно отозвалась я. Вспоминать о том вечере не хотелось.
– Что не так-то?
— Что не так?! Ты девушка, в конце концов! На это, - он больно ткнул пальцем между лопаток, - смотреть противно.
— Да неужели? Значит, та облезлая прошмандовка в татуировках, с которой ты пьяный вдрабадан явился домой, это хорошо? А на меня смотреть противно? Убери руки, - я бесполезно затрепыхалась в его руках, пытаясь вырваться, но не преуспела.
– Она, значит, хороша для тебя, а на меня противно смотреть? Иди ты знаешь куда, Залмаев! И убери, наконец, руки! Мне больно.