Трудные дети
Шрифт:
И в салон мы приехали как короли, с гордо поднятой головой, высокомерным холодным взглядом и уверенной походкой. Марат тут все мог купить, хоть целый магазин, о чем не преминул сообщить, поэтому вели мы себя соответственно. Ходили по рядам, громко обсуждали ту или иную кровать, и хотя нельзя было на них садиться и ложиться, мы делали и то, и другое. Я даже попрыгала на каком-то произведении искусства с позолоченными ножками и столбиками.
— Эту хочу, - жестом указала на большую кровать из темного лакированного дерева с каким-то красным оттенком.
И молоденькая девочка-продавец пулей убежала что-то оформлять, стоило Марату согласно качнуть головой.
С
Марат же, хоть и стал редко уделять мне внимание, всегда старался как-то порадовать, удивить и исполнить все желания. Джинн, ей-богу.
Правда, когда я пришла к нему и сказала, что хочу научиться водить машину - а еще и саму машину хочу - встретила нехилое сопротивление и бескомпромиссное “нет”.
— Ну почему?
– недовольно взвыла я раненым зверем и решительно зашагала за Маратом, отвернувшимся от меня.
– Куда ты? Блин, тебе жалко, что ли? Ты себе уже третью машину покупаешь, а мне жалко одной, да?
— Мне не жалко, - веско возражал Марат, скрипя зубами.
– Но ты ее водить не будешь. Ты не умеешь.
— Я научусь.
— Саш, все. Я сказал нет, значит нет. Если хочешь, давай я выделю тебе машину вместе с шофером. Как у Оксаны. Сама выберешь и машину, и водителя.
— Я не хочу, как у Ксюши!
– вести растительный образ жизни как она, я ни за что не собиралась. Марат ее обласкал, буквально купая в неге и радости, так что девушке оставалось лишь млеть. Даже ее родители с удивлением и гордостью замечали тот факт, что чечен чуть ли не на руках жену носит. Работает много, конечно, но ведь все же для нее родной и единственной. В итоге с каждым месяцем она все больше напоминала какой-то аксессуар, необходимый, но аксессуар. Мне все равно, что с ней будет, мне так даже лучше, но становиться подобной Оксане я не желала.
– Я не хочу, чтобы со мной постоянно ездил какой-то мордоворот! Я хочу сама, понимаешь? Иметь свою машину и водить ее. Это так сложно?
— А если ты разобьешься?
– следом взорвался Марат.
— Я не растение, Марат, и у меня есть мозги. Меня не надо так оберегать, как оберегаешь ты свою царевну.
Он раздраженно выдохнул почти со стоном и закатил глаза.
— Вот к чему ты ее сейчас приплела сюда? Оксана здесь причем?
— Да не причем!
– заверила я, встав к Марату почти впритык. Мы оба распалились, разошлись не на шутку, и это была не первая ссора за сегодня, а на неделе так вообще, тридцать первая. И не то что ссоры, скорее, стычки, напоминающие болезненные и раздражающие уколы, тычки по ребрам. Вроде и не умер, а все равно неприятно.
– Не причем твоя Оксана. Но я так не желаю.
— У тебя все есть. Чего еще не хватает?
— На данный момент - своей машины, которую буду водить я, а не какой-то тупой придурок, которого ты мне выделишь. Заруби себе это на носу.
— Истеричка, - буркнул Марат себе под нос.
Я как раз уже в дверях была, собиралась выйти из комнаты, но на пороге остановилась и оглянулась через плечо.
— А ты сволочь позорная. Но я же молчу.
Через три дня Марат увез меня в Подмосковье. Вину заглаживать, так сказать. Вывез в поле на своем новом черном джипе, в котором, наверное, жить можно было, ключи дал и приглашающе кивнул головой на водительское сиденье.
— Садись.
У меня вспотели ладони.
— Я?
— Ну не я же. Ты хотела водить машину? Хотела. Будем учиться. Садись.
Я села и сразу почувствовала себя маленькой-маленькой. Спину выпрямила, руки вытянула и в руль вцепилась изо всех сил.
— Так, Марат?
Он пытался приглушить прорывающийся наружу смех.
— Так, только…ты руль зачем душишь? Ему не больно. Ему, спешу огорчить, даже все равно. Что ты в него вцепилась?
— Хватит ржать. Что делать-то?
Чечен быстро обошел машину, сел на пассажирское сиденье рядом со мной и начал УЧИТЬ. Именно с большой буквы. Через десять минут непрерывного бубнежа он, наконец, завел мотор и с неуверенностью на меня посмотрел.
— Саш, только машину не разбей, - а он мелочиться не стал - посадил меня за руль самой новой и самой лучшей.
– И нас заодно не угробь.
Через три минуты я, с упорством исследователя-археолога, нашла дерево. Единственное в огромном бескрайнем поле. Дерево спокойно притулилось у обочины, но я его нашла. Нашла и со всей силы въехала, так что Марат просто не успел повернуть руль и затормозить.
— Твою мать, Саш! Ну твою мать!
– бушевал мужчина, со злостью рассматривая покореженный бампер.
– Как ты умудрилась?..- он кинул взгляд на застывшую, замершую неподалеку меня и выругался сквозь зубы.
– Я же предупреждал.
— Я его не заметила.
Марат дико оглянулся по сторонам.
— Саш, целое поле!
— Я же не специально!
— Так все, - он решительно сел в машину, и я поспешила юркнуть на заднее сиденье. Все дальше от него.
– Домой. И ни о каких автомобилях ты даже не заикаешься.
Дома и Трофим не заставил себя ждать. Он с радостью подлил масла в огонь, попеременно глядя то на разбитый бампер, то на надувшихся и молчаливых нас с Маратом.
— Тоже додумался, Залмаев, - Лешка рукой прошелся по солидной вмятине.
– Ее за руль посадить. Ты машину три дня назад купил. Взял бы старую.
Марат хмуро отмалчивался.
Я же шею потерла, вроде как улыбнулась и поднялась к себе домой. Ночевала в ту ночь одна.
Вот то лето, после года наших отношений, стало своеобразным испытанием на прочность. Нас по отдельности и нас как пары. И это нельзя было сравнить с Лешкиной проверкой - та во сто крат оказалась легче. Это было жестокое и жесткое испытание, как мы сами.
Марат сильный. Всегда им был. Он никогда не привязывался, да и я не питала иллюзий. Чечен меня сделал для своего комфорта и удобства. Вылепил специально. Даже с улицы подобрал специально, чтобы потешить собственное самолюбие. И совсем этого не скрывал, не начинал бить себя кулаком в грудь со словами о том, что, мол, пожалел, облагодетельствовал и далее по списку. Он сделал это для себя, и я не расстраивалась. Для меня все хорошо вышло. У меня есть все, что только могу пожелать. Но вот становиться ручной собачонкой, растением, приятным досугом “на досуге” я не желала.