Трудные дети
Шрифт:
— А ты не рада, что ли?
– поддразнил Марат, кое-как неразборчиво пробормотав между поцелуями.
— Рада. Ну что ты? Конечно, рада.
Я застонала, когда наши губы снова встретились, и томно выдохнула, потеревшись об его пресс бедрами. Я поддразнивала Марата, наступала и ускользала, заставляя его окончательно терять голову. То гладила его слегка отросшие волосы, то путалась в них, сжимая в горсти. И первой не выдержала, с умоляющим всхлипом дернула его черную футболку вверх, чтобы она не мешалась.
Он весь был такой горячий, такой сильный, что я с ума сходила под его руками. Марат без
Это было очень долго, очень жарко и почти грязно. Мы полностью забывались, отбрасывая сдержанность и хлипкие, ненастоящие, выдуманные только для других моральные ценности. Я пошевелиться не могла. Хотелось лечь, уснуть и чтобы ни одна живая душа меня не трогала.
— Тебе ехать надо?
– даже язык заплетался, с трудом позволяя облечь мысли в слова.
— Да. Поздно уже.
Судя по Марату, ему тоже лень двигаться и думать. Тем более, куда-то ехать.
— Придумай что-нибудь.
— Нет, она ждет.
— Ладно, черт с тобой, - на дрожащих руках слегка привстала, сглотнула тяжело, чувствуя неприятную сухость во рту, и попыталась через Марата перелезть. Тому пришлось меня за талию поддерживать, чтобы не завалилась никуда. Стояла я очень неуверенно, мне казалось, еще минута и я просто рухну.
– Вставай, чего лежишь? Пойду тебя в подобающий вид приведу и провожу. А то выглядишь ты… - я взглядом окинула взъерошенные волосы, расцарапанные плечи, покрасневшую кожу на груди и животе.
– Мда. Куда ты ехал, кстати?
— Куда надо.
— В любом случае, ты не выглядишь как человек, приехавший из “куда надо”.
— Утихни, - Марат значительно бодрее с кровати встал, по покрасневшим ягодицам меня слегка хлопнул и умотал в душ.
Я же как-то подозрительно нахмурилась, в сторону влажное одеяло откинула и рукой надавила на матрас.
— Молодец, - язвительно улыбнулась посвежевшему мужчине, когда через полчаса он вышел из душа.
– Ты кровать мне сломал.
— Я сломал?
— А кто, я, что ли?
— Да, - с наглым, непроницаемым лицом кивнул Марат.
– Это ты на мне скакала.
— Напомнить, что делал ты?
– выразительно бровь изогнула, игнорируя теплую волну мурашек, пробежавших по пояснице.
– Мне спать теперь негде.
Чечен повздыхал, но пошел в спальню смотреть на причиненный ущерб. В общем, как он мне сказал, мы ее немного проломили. Настолько немного, что я теперь на ней спать боялась.
— Ты все равно хотела ремонт.
— И где он?
— Сказал - сделаю. Я уже давно договорился, между прочим, - он барином на стуле развалился и лениво потягивал кофе.
– Завтра к тебе приедет человек, и ты ему все расскажешь.
А вот здесь я впала в ступор.
— Что расскажу?
— Расскажешь, что хочешь здесь сделать. Он все твои пожелания учтет.
Только я не знала, что хотела. Знала только, что не как у Ксюши, но это не то, что захочет услышать дизайнер.
Марат без слов мои опасения понял, залпом кофе допил и лениво поднялся.
— Не паникуй. Завтра после пар к нам на квартиру заедешь, возьмешь журналы. Они у Ксюхи где-то лежат вроде.
— И что с ними делать?
— Возьмешь и
— Идет, - с неимоверным облегчением кивнула.
– Но только я хочу…
— Я помню, что ты хочешь, - он двумя руками обхватил мои щеки, улыбнулся и напоследок уверенно, властно поцеловал.
– У тебя все будет.
Я действительно взяла специальные журналы у Ксюши - даже врать не пришлось - и Марат действительно приехал вечером, помогая мне выбрать. По большей части, выбирал именно он. Я не умела, не знала, что красиво, а что нет. Ну, знала, но в общих чертах. Ремонт в моем понимании - это обои переклеить, потолки красивые сделать. А Марат к вопросу с размахом подошел, так сказать, творчески.
Чечен волей-неволей сделал дом для себя, под себя, пусть большую роль и сыграло мое невежество. Но эта квартира на целый год стала его прибежищем, его пристанищем, местом, где Марат расслаблялся, отдыхал и решал важные вопросы. Я осталась только в плюсе.
После Нового Года, когда строительная бригада начала основательно делать мой дом, Марат с Оксаной настоятельно рекомендовали и даже настаивали на том, чтобы это время я пожила с ними. Особенно Ксюша настаивала, так что я еле удерживала маску ледяного спокойствия. Так и прорывалась циничная усмешка, которую я старательно гасила под предупреждающим взглядом темно-серых глаз.
— Нет, Саш, как ты там будешь жить? Грязь, пыль, мусор этот…А у тебя сессия, готовиться нужно. Не глупи. У нас большая квартира, - убеждала Оксана так, словно боялась, что я откажусь. Марат молчаливой могучей скалой с невозмутимым бесстрастным лицом стоял позади нее.
– Ты нам нисколько не помешаешь.
Это я знаю.
В общем, через полчаса подобных разговоров я милостиво позволила себя убедить, и Марат повез меня домой за вещами.
Но по сути, те несколько месяцев, что я жила у них, не принесли ничего нового. Лично мы с чеченом были очень заняты и приходили домой поздно вечером. Он активно исследовал и развивал открывшиеся возможности, отрываясь на полную катушку, я с усердием училась, чувствуя, как безбожно отстаю от остальных. Ксюша же помогала Маше со свадьбой, гуляла, развлекалась и есть готовила. В общем и целом Марат это называл “ведением домашнего хозяйства”. Я же выражалась значительно грубее, обзывая ее лентяйкой и царевной.
У меня после первой сессии начались проблемы. Не потому что я не училась - училась. Но первый курс - это остаточные знания, полученные в школе. Так Марат говорил. А какая у меня школа, особенно по сравнению с остальными? Особенно с языками было сложно, точнее, совсем никак. Я их просто не знала. Куда мне, если я только пару-тройку лет назад научилась нормально по-русски говорить?
У меня было отвратительное произношение, отсутствие память и абсолютная тупость. Так преподша говорила, не стесняясь кричать об этом на всю аудиторию. Сухая такая бабенка со слишком тонкими губами и выдающимся подбородком. Каждое занятие на меня сыпались разные эпитеты, и я с трудом сдерживалась, чтобы не ответить в обратную. Скрипела зубами, сжимала руки в кулаки до онемения, но сдерживалась. А благодаря маске снежной королевы и тяжелому взгляду исподлобья, который я у Марата переняла, ни одна сволочь не смеялась. В лицо.