Трудный путь к диалогу
Шрифт:
Бороться с этим надо не запретами, а знакомством зрителя с лучшим. Запретами вкуса не привьешь. Это касается всех сторон и проявлений культуры. Борьба с дурным должна выражаться прежде всего в утверждении ценного, обогащающего, прекрасного. Я уверен, что в свободной конкуренции оно будет побеждать.
Сейчас многие молодые хотят и способны независимо мыслить. Если у них не отнимут право гласно обсуждать проблемы, которые прежде были табу, значит, наши дела еще не так плохи. Значит, есть еще надежда.
ПОЗНАНИЕ ДОБРА И ЗЛА
Идет допрос. Вернее сказать, не допрос, а предварительная беседа, почти дискуссия. Подозреваемый когда-то кончал юридический, молодая следовательница тоже. Но понять им друг друга трудно. Как только он ставит под сомнение законность ее методов следствия, она внезапно взрывается и бросает ему в лицо: его старые представления о морали и праве родились на "факультете ненужных вещей".
Это ключевой эпизод из ставшего теперь знаменитым романа Юрия Домбровского.
Вещи, которые следовательница определила как "ненужные", - не просто юридические нормы; у Домбровского они означают нечто гораздо большее. Это целый мир духовных и нравственных ценностей, и герой романа убеждается, что они отброшены как жалкая ветошь.
Таков первый шаг по пути, ведущему к разрушению человека и человечности. К Куропатам и Дахау.
Правда, вступить на этот путь было не так просто. Вначале многим, наверно, приходилось преодолевать в себе пережитки тех "ненужных" вещей и эмоций, которые они унаследовали от предыдущих поколений. Им надо было ломать и калечить себя. Помню, в Сибири мне рассказывали, как грузили на подводу трупы детей "кулаков" и как это зрелище потрясло одного из охранников. Однако он овладел собой и с мрачной торжественностью произнес: "Так нужно для победы мировой революции". Этот человек еще испытывал потребность в каком-то оправдании, а другие уже действовали спокойно, вслепую, как автоматы.
Тем не менее палачи всех мастей старались заметать следы. Орудовали по ночам, заглушали выстрелы шумом моторов, спешили увезти тела, быстрее закопать в тайном месте. Инстинкт подсказывал им, что "не все их поймут", что террор и деморализация - обоюдоострое оружие. Едва ли они помнили евангельские слова: "Взявший меч от меча и погибнет", которые тревожили лишь немногих, таких, как Борис Савинков. Но оставался страх, грызущий, неизбывный: а что, если какая-то черта будет перейдена и случится непредвиденное?..
Действительно, приходил срок, когда каратели убеждались, как дорого приходится платить за презрение к "ненужным вещам". Джинн неистовой жестокости и беззакония, выпущенный ими на волю, обрушивался на них самих.
" Время собирать камни", - говорят сейчас одни с болью и печалью, а другие, так ничему и не научившись, остаются равнодушными, не желают думать, повторяя как заклинание: "Зачем ворошить прошлое?"
А ведь закрывать глаза на зло прошлого, а тем более его оправдывать значит дать ему новый шанс в будущем. История, особенно недавняя, живет среди нас. Ее корни в нашем сознании, в нашем быту, в нашем словаре. Поэтому разбираться в ней, давать оценку страшным событиям, которые сотрясали мир на протяжении почти всего нашего века, - одна из насущных задач.
Но понять их и оценить нельзя, не имея точки отсчета, шкалы ценностей, нравственного критерия. Без этого работа историков останется лишь академическим упражнением.
Вот почему сегодня, как, впрочем, и всегда, политические, экономические и социальные проблемы нуждаются в нравственном освещении.
Когда-то в ночном Петрограде на улице у костра Владимир Маяковский встретил Александра Блока. Блок только что узнал, что у него в Шахматове сожгли дом и библиотеку. Однако поэт, преодолевая себя, произнес заветное слово: "Хорошо!" Маяковский тоже считал, что все это "хорошо". Время, когда ему придется наступать на горло собственной песне, тогда еще не пришло. Лишь потом он поймет, что не так уж все было хорошо, и задумает поэму "Плохо", которую, впрочем, написать не успеет.
Мы поняли сейчас, какую злую шутку сыграл с людьми гипноз расхожих слов и выражений; "враг народа", "светлое будущее", "завоевания социализма", "диалектика" и т. д. А разве не помогает использование терминов "аборт" или "прерывание беременности" миллионам женщин вытеснять из сознания мысль об убийстве собственных детей?
Да, называть вещи своими именами, и притом вовремя, - дело далеко не второстепенное. Жаль только, что порой прозрение наступает поздно.
Рассказывают, что Генрих Ягода перед смертью говорил: "Многих я замучил и погубил. Теперь пришла расплата. Значит, есть Бог". Печально, что задумываться о Боге и правде, законе и справедливости люди начинают чаще всего, лишь когда созданный ими инструмент зла обращается против своих же создателей. И вообще печально, что о важности духовных начал у нас заговорили всерьез лишь перед лицом катастрофы. А пока все сходило с рук, эти начала беспечно и бездумно относили к разряду "ненужных вещей". Впрочем, лучше поздно, чем никогда.
То, что наш век, который загубил больше жизней, чем любая эпидемия чумы, был наследником XIX столетия, кичившегося своим прогрессом, демократизмом и гуманностью, - отнюдь не парадокс. Когда грянула вторая мировая, обнаружилось, что слишком многое в прошлом было построено на песке, питалось несбыточными иллюзиями.
Над этим тогда всерьез задумался немецкий философ, музыкант и врач Альберт Швейцер и сумел поставить диагноз общественной болезни: цивилизация в погоне за благосостоянием незаметно утратила этический фундамент. И Швейцер начал писать книгу, над которой ему пришлось трудиться много лет. "Роковым для нашей культуры, - констатировал он, - является то, что ее материальная сторона развилась намного сильнее, чем духовная". Однако Швейцер хотел не только критически рассмотреть историю этики, но и найти объективное основание нравственности.
Результат работы оказался несколько неожиданным. Единственным универсальным принципом нравственности Швейцер провозгласил "благоговение перед жизнью". Сам по себе этот принцип прекрасен, однако цели своей Швейцер не достиг. Его этика обоснована не лучше, чем многие из тех этических систем, которые он критиковал.
Самым ценным в исследовании Швейцера был, мне кажется, вывод, согласно которому природа не может научить человека нравственности. Пусть в мире животных мы и находим зачатки этического поведения (ведь еще Петр Кропоткин, один из отцов анархизма, отмечал, что взаимопомощь - важный фактор эволюции); однако в целом мироздание, при всем своем величии и сложности, не знает добра и зла. Как хищник, так и его жертва подчиняются общему биологическому закону.