Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

По существу, Швейцер повторил тот поворот мысли, который однажды уже имел место в истории - в античном мире. Если до Сократа греческие мудрецы искали главный ориентир жизни в законах космоса, то Сократ провозгласил главным принципом изречение: "Познай самого себя". Тем самым он сделал шаг из мира природы в мир духа.

Конечно, для того, чтобы дух мог проявить себя в материи, она должна была достичь определенного уровня совершенства. Вл. Соловьев верно заметил, что низшие организмы едва ли могут рассуждать о свободе воли. Но с того момента, когда появился настоящий человек, носитель духа, его бытие должно было определяться не только естественными, но и сверхприродными началами. Потому "сверхприродными", что

природа не обладает духом - свободным творчеством, личным разумом и самосознающей волей.

Познавать самого себя Сократ призывал не просто ради любознательности. Он верил, что через духовный мир человека откроются объективные законы духовного бытия, стоящего над человеком. Он резко полемизировал с софистами, которые видели в человеке "меру всех вещей".

А ведь тенденция, идущая от софистов, не исчезла и поныне. Она-то и рождает взгляд, согласно которому люди сами придумывают для себя нравственные нормы. Но возможна ли, действенна ли такая "автономная этика" ? С этим можно было бы согласиться, если принять теорию Ж. Ж. Руссо, будто человек по натуре своей добр и портят его только внешние неблагоприятные обстоятельства. Между тем жизнь и история опровергли подобный взгляд. Кто рискнет серьезно утверждать, что в человеке больше добра, чем зла? В лучшем случае они распределяются равномерно. Но тогда откуда у нас право исходить именно из добрых начал? Фридрих Ницше, например, исповедовал право сильного, величие воли к власти, беспощадность в достижении принятых целей. Почему человек должен "благоговеть перед жизнью", а не презирать ее? Почему должен считать, что подлость - это зло, а героическое самопожертвование - добро? Быть может, и вправду все это "ненужные вещи", порожденные самозащитой слабых?

Когда войска союзников, вступив в Дахау, осматривали лагерь смерти, солдаты были поражены невероятным зрелищем. На крематории, где эсэсовцы жгли тела замученных и убитых, торчал шест со скворечником. Кто-то из палачей, оказывается, трогательно позаботился о птичках.

Трудно найти другой, столь гротескно-абсурдный, символ раздвоенности человека. Но это лишь крайний случай. Мы сталкиваемся с противоречиями в людских мыслях, чувствах и поступках на каждом шагу.

Только в романе Булгакова Иешуа Га-Ноцри называет всех "добрыми людьми". У реального, евангельского Христа мы не найдем такой розовой оценки человеческой природы. Однажды он даже называет людей "родом неверным и развращенным". Христос говорит о необходимости "заповедей", т. е. о том, что дано людям свыше, а не вытекает из их существа естественным образом. Ведь, если бы добро господствовало в нашей натуре, если бы оно было бы столь же непроизвольным, как дыхание, зачем бы понадобились "заповеди" ?

Говоря о религиозных заповедях, Владимир Тендряков писал: "Нелепо доказывать, что убийство - недопустимый поступок, что заведомое лжесвидетельство - дурно, что жить в любви к ближнему - хорошо. Эти немудреные истины и без всяких доказательств знает любой и каждый с раннего детства на опыте своей жизни". Тем самым писатель хотел сказать, что принципы религиозной этики самоочевидны и присущи человеку. Но мы уже убедились, что не раз эти "немудреные истины", если у них исчезало обоснование, объявлялись свалкой "ненужных вещей".

Могут возразить: практика показала, что гуманные общества преуспевают больше, чем общества, где моральные нормы нарушены. В какой-то мере это верно. Но ведь известно и другое. Известно, что и тираны, и преступники часто имели успех. Разве не бывало, что деспотические империи одерживали победы?

Повторяю, если этика строится только на человеке как "мере всех вещей", если она есть изобретение, относительное и переменчивое, что мешает людям принять волчьи законы? Релятивируя нравственность, мы открываем простор для звериной борьбы за существование, для "войны всех против всех", для безграничного властолюбия, которое не остановится перед пирамидами из черепов и превращением целых народов в "лагерную пыль"...

Вся суть именно в том вопросе, который был поставлен Швейцером: можно ли считать нравственный миропорядок столь же объективным и незыблемым, как миропорядок космический? Или же различие добра и зла - нечто вполне условное?

Владимир Тендряков, как и многие другие, склонялся к мысли, что моральные законы есть и они принадлежат к сфере социальной. Но ведь социум складывается из личностей, из личных воль. И социумы бывают разные. Если мы говорим, что угнетение рабочего класса, о котором писал Маркс, "казарменный социализм" Сталина или нацистский порядок - историческое зло, то мы все равно даем оценку с какой-то высшей этической позиции, а не просто с социальной. Когда мы осуждаем угнетение как зло, мы сознательно делаем нравственный выбор, становимся на сторону страдающих. А ведь возможен и другой подход, исходящий из права сильного, из права победителя. Для тех, кто видит в человеке лишь эфемерный продукт природы, после которого не останется ничего, кроме "лопуха на могиле", как выражался Ф. М. Достоевский, забота о страждущих, нравственные заповеди - поистине "ненужные вещи", старый хлам.

Бывали, правда, люди, которые, отказавшись от веры в высший источник этики, все же отдавали свои силы, свои дарования и даже жизнь "на благо народа". Но ведь они сохранили безотчетную веру в те ценности, которые впитали с молоком матери из христианской традиции. Вера Фигнер постоянно читала Евангелие, а Желябов на суде заявил, что, хотя и порвал с Православием, верит в завет Иисуса Христа "бороться за правду, за права угнетенных и слабых, и если нужно, то за них и пострадать". Вспомним также, что большинство русских демократов-шестидесятников вышло из семинарий и священнических семей.

Но связь с религиозной традицией, при сознательном ее отрицании, рано или поздно слабеет и выветривается. Возникает роковой вакуум, в который всегда готовы хлынуть черные потоки. Итог же получается самый плачевный.

Наркотики были известны уже в первобытном обществе, а возраст виноделия насчитывает несколько тысяч лет; но только духовный вакуум XX века превратил пьянство и наркоманию в национальное бедствие у нас и во многих других странах. Это красноречивый признак того, что человечество переживает тяжкий кризис. Оно обокрало себя, оторвалось от вечных источников, которые тысячелетиями питали его духовное развитие.

Но разве не вдохновляли человека иные, нерелигиозные формы веры? Вера в человека, в науку, в прогресс, вера в непогрешимость мудрых вождей. Однако такие формы веры рано или поздно оказывались не чем иным, как идолопоклонством. Они рушились, нередко погребая под развалинами своих приверженцев.

Только вера в высший смысл жизни, высшую цель бытия, в объективный характер этических требований, иными словами, вера религиозная, составляла на всем протяжении истории корневую опору нравственности и источник культурного творчества. Такая вера есть и источник познания добра и зла.

Разумеется, неверно было бы утверждать, будто люди религиозные всегда соответствовали начертанному перед ними идеалу. Однако идеал был, будил совесть. Постоянно напоминал о себе. Пушкинский Борис Годунов мучился, сознавая тяжесть содеянного им; даже Ивана Грозного порой посещали приступы раскаяния. И трудно ему было спорить с обличавшим его митрополитом Филиппом. Но представим себе на их месте кого-нибудь из опричников Гиммлера или Берии. У них-то проблем, наверно, уже не было.

Любой историк, занимающийся социальными вопросами, хорошо знает, что сто лет назад преступление, особенно тяжкое, было в России событием чрезвычайным. А сегодня? Едва ли тут нужны комментарии.

Поделиться:
Популярные книги

Гарем вне закона 18+

Тесленок Кирилл Геннадьевич
1. Гарем вне закона
Фантастика:
фэнтези
юмористическая фантастика
6.73
рейтинг книги
Гарем вне закона 18+

Разведчик. Заброшенный в 43-й

Корчевский Юрий Григорьевич
Героическая фантастика
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
альтернативная история
5.93
рейтинг книги
Разведчик. Заброшенный в 43-й

Академия

Кондакова Анна
2. Клан Волка
Фантастика:
боевая фантастика
5.40
рейтинг книги
Академия

Проклятый Лекарь IV

Скабер Артемий
4. Каратель
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Проклятый Лекарь IV

Третий. Том 3

INDIGO
Вселенная EVE Online
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Третий. Том 3

СД. Том 17

Клеванский Кирилл Сергеевич
17. Сердце дракона
Фантастика:
боевая фантастика
6.70
рейтинг книги
СД. Том 17

Чемпион

Демиров Леонид
3. Мания крафта
Фантастика:
фэнтези
рпг
5.38
рейтинг книги
Чемпион

Краш-тест для майора

Рам Янка
3. Серьёзные мальчики в форме
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
6.25
рейтинг книги
Краш-тест для майора

На границе империй. Том 7. Часть 3

INDIGO
9. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.40
рейтинг книги
На границе империй. Том 7. Часть 3

Случайная жена для лорда Дракона

Волконская Оксана
Фантастика:
юмористическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Случайная жена для лорда Дракона

Не грози Дубровскому! Том II

Панарин Антон
2. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том II

Барон устанавливает правила

Ренгач Евгений
6. Закон сильного
Старинная литература:
прочая старинная литература
5.00
рейтинг книги
Барон устанавливает правила

Возвращение

Кораблев Родион
5. Другая сторона
Фантастика:
боевая фантастика
6.23
рейтинг книги
Возвращение

Кодекс Охотника. Книга XXV

Винокуров Юрий
25. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
6.25
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XXV