Трудовые будни барышни-попаданки 4
Шрифт:
Мой главный конюшенный начальник, всюду при мне: в Голубках, в Москве, в Питере. Пароходы пароходами, но главный транспорт по-прежнему верховой да гужевой. Еремей в преклонных годах освоил грамоту, книги читал по конскому хозяйству, иногда просил учеников переводить иностранные. Был и практиком, и теоретиком, а с посторонними вел себя с таким достоинством, что его иногда принимали за отставного офицера и вполголоса сочувствовали: вот как судьба-злодейка человечка повыкрутит.
— Здравствуй, Еремушка.
— Отчаливаем? — спросила Настя.
Я кивнула, и уже несколько минут спустя кораблик шел вниз по Неве, в
Река Фонтанка шире каналов. Только поэтому капитану удавалось проходить между бесчисленными пришвартованными барками. На некоторых суденышках шумела ночная жизнь: песни, ругань. То и дело эти звуки сменялись изумленно-испуганными:
— Глянь-ка! Хоромина с дымом! Господи, обереги!
Я тихо посмеивалась, вспоминая Емелю, который промчался по главной улице на печке. Только непозволительно было мне, как Емеле своей печкой, давить прохожих. Поэтому на носу сверкал зеркальный прожектор, освещавший фарватер метров на сотню вперед, а по бортам горели лампы. Иногда пароход деликатно гудел, так что мы подарили ночной Фонтанке настоящее звуковое-огневое шоу.
Шли медленно, дважды останавливались перед мостами — поднять разводной пролет. Чтобы обошлось без задержек, я щедро коррумпировала дежурных будочников, так что они, сбросив шинели, сами крутили колеса.
Но почему же я велела идти именно к указанной цели — Аничкову дворцу, позже ставшему Домом творчества юных, а сейчас резиденции великого князя Николая Павловича? Интуиция. Подведет или нет?
Мы еще не причалили, когда я поняла — не подвела. Доносилась музыка, окна в залах светились. Невзыскательный человек той эпохи сказал бы «сверкали». Но и мне издали было понятно — свечей в этот вечер не жалеют.
У Аничкова дворца два парадных входа — с Невского и с пристани, с Фонтанки. Я воспользовалась вторым.
С задачей дресс-кода мое одеяние справилось на ура. Хотя на такой бал принято проходить по билетам, у меня не спросили.
Первые шепотки я расслышала на лестнице: «Золотая княгиня пожаловала», а уж по залам и гостиным шла как пчеловод в защитном костюме по пасеке — всюду жужжание. Правда, не столько недовольное, сколько заинтересованное.
Ну да, уже не помню, когда была последний раз среди такого бомонда. Разве на нескольких благотворительных балах, затеянных императрицей-вдовой, но и там — преимущественно деловые беседы по гостиным. Барышне приличествует являться на бал с родителями, даме — с супругом. Чуть больше свободы у вдовы, но не мой случай. Мише в его статусе на таком балу делать нечего, значит, и мне.
Ну а насчет «золотой княгини» и сопутствующих легенд… То, что у меня на Урале пять признанных золотых приисков и десять тайных, — ладно. Среди слушков королем является такой. Мол, мой первый супруг незадолго до гибели добыл карту во французском штабе, с обозначением озера в Смоленской губернии, куда Наполеон скинул под лед пятьдесят возов награбленного богатства. Я купила имение у разорившегося помещика, не подозревавшего о таком достоянии, заказала в Англии подводную машину и все сокровища вытащила. Мои паровые молоты и мельницы в Новой Славянке — для отвода глаз, это я в печах Наполеоново золото переплавляю.
Ладно, спасибо, сплетники, не хватило фантазии увязать мое богатство со службой мужа — мол, берет золотую дань со взломщиков и грабителей,
Шепотки я слышала, а вот шептунов особенно-то и не разглядишь. Поспешила и не взяла едва ли не самую полезную вещь на балу — веер. Сотни свечей, да еще натоплено, да еще сотни гомо сапиенсов, от слуг до элиты, со своей температурой тела. И не проветришь — ноябрь на носу. Так что путь мой был в тумане…
— Госпожа Орлова-Шторм! Моя радость от вашего визита слегка омрачена его неожиданностью.
— Извините, ваше императорское высочество, мой визит оказался неожиданным для меня в неменьшей степени, чем для вас, — ответила я, присев в неглубоком реверансе.
Но с чего же такой упрек со стороны хозяина дворца? Почему в глазах царевича читается не только интерес, но и в большей степени смущение?
Причина проста. Неподалеку от Николая Палыча его супруга, милая Александра, дочка прусского короля. Полагаю, царевич не раз объяснял ей свои визиты в Новую Славянку исключительно инженерно-машинными причинами. Сейчас экс-Шарлотта глядела на меня и, похоже, пришла к выводу, что внимание супруга могли привлечь не только паровые механизмы. Скрывать ревность — профессиональная обязанность царской жены, но от меня не скрыть.
О, да тут еще и младший царевич. Интересно, мой собственный визит подпадает под запрет со стороны матери?
Ладно, сейчас я могу думать только об одном Мише.
— Ваше императорское высочество, — продолжила я на русском достаточно громко, — мне необходимо незамедлительно увидеть генерал-губернатора.
На лице собеседника мелькнула смесь огорчения и облегчения. Он попросил меня обождать, потом провел в ближайшую гостиную и удалился.
Почти сразу вошел Милорадович, утомленный танцами и не скрывавший удивления.
— Сударыня, я рад, что вы решили блеснуть в высшем свете. Не скрою, в этот вечер вы имеете все шансы затмить более привычных звезд бомонда.
— Благодарю, сударь, но прошу учесть, что причина моего визита связана не с великосветским времяпрепровождением, а с поручением, данным государем моему мужу через непосредственное начальство, — сказала я по-русски.
Усталое лицо Милорадовича также стало печальным и даже поскучнело. Не обращая внимания, я продолжила:
— Мне стало известно, что, выполняя это поручение, мой муж был лишен права начальствовать над сотрудниками МВД, поэтому сегодняшним вечером оказался вынужден действовать в одиночку, подвергая себя серьезной опасности.
Собеседник печально вздохнул, однако тряхнул головой и игриво улыбнулся.
— Да, я вспомнил. Данное поручение связано с исследованием достаточно любопытного… заведения. Опасения любой любящей супруги в данной ситуации вполне обоснованны, однако этим вечером у вас есть замечательная возможность отомстить ему.
Ну уж нет, герой Отечественной войны, помилователь Пушкина и жертва Сенатской, если ты и получишь пощечину, то лишь словесную.
— Ваша речь была бы уместна и забавна в устах юнкера и молодого остряка-офицера. Но не градоначальника, в чье попечение вверена безопасность столицы. Мой муж расследует не столько безнравственность и прелюбодейство, сколько похищение людей, с подозрением на смертоубийство. Если его подозрения подтвердятся, не забудьте повторить государю вашу остроумную шутку этого вечера.