Трудовые будни барышни-попаданки 4
Шрифт:
— Знаешь-ка, Мушка, — сказал он, — отправлюсь под вечер в город. У меня есть служебное предчувствие, что развязка близка.
— Свинской истории или похождений домашнего вора? — невесело спросила я. — Как бы он не украл в следующий раз наши золотые запасы. Или меня, чего мелочиться.
— Сейчас — только свиньи, — ответил Михаил Федорович. — А новость такая. У одной известной питерской мамки загадочный офицер арендовал четырех девиц — покататься на лихачах, за город, цыгане, все такое. Только они не вернулись, и офицер этот, после изыскания, предпринятого мамкой, оказался самозванцем.
—
— Где наша не пропадала, — ответствовал супруг. — Бац!
К нашей прогулке присоединился самокат, но между братьями, уже освоившими каталку, и сестрой установилось правило: кто-то один ездит на нем не меньше пятнадцати минут. Чтобы не скучали остальные, Миша захватил мяч, как сказал сам, «футбольной категории». Мячик катился впереди нас, умная Зефирка, знавшая, что этот кругляш берут в зубы лишь после команды «неси!», равнодушно наблюдала его траекторию. Супруг не без таланта старался направить его по аллее дальше, чтобы дети мчались следом и дали нам шанс пообщаться. Лизонька, правда, за мячом не гонялась, но шла в стороне, погруженная в свои мысли.
— Отвлекись от свиней, подетективствуй, — негромко сказала я. — Давай зайдем с другой стороны. Шоколад, соль, консервы, копченая колбаса — еда длительного хранения. Еще пропадали медикаменты, хирургические инструменты, лампы. А когда ты заговорил про винтовки с коробками патронов, я сразу представила дальнюю экспедицию. Это все — припасы для путешествия.
— Кстати, да, — рассеянно ответил муж. — В усадьбе почти двести обитателей, кто-то мог обидеться, собраться в бега. Но меня не интересует, как он намеревался уволочь винтовки и мушкеты. Вот как цифровой код подобрал… Дочка, если тебе интересен чужой разговор, подойди и спроси.
Лизонька незаметно для себя, впрочем, скорее для нас, приблизилась и слушала…
— Павлик, береги главизну! Ты в нашем братстве самый умный!
Голос донесся с другого берега узкого канала, даже канавки, соединявшей пруды. У мальчишек был перерыв — размяться, перекусить, снова за занятия. Сейчас они играли в волейбол, преподанный им Мишей, и, хотя мяч был добротно надут, получить им в голову, как только что получил Павлуша Волгин, — не очень полезное приключение.
После очередного удара мяч оказался в воде. Зефирка получила приказ, который поняла со второй попытки: не просто выловить, но отнести на другую сторону.
— Лиззи, не хочешь туда? — спросил Сашка, только что сменивший самокат на футбольный мяч. — Там твой Павлушка.
И указал на мостик.
— Почему мой? — резко ответила Лизонька. — Он… он просто Павлуша!
— Лиззи, — удивился Алешка, вставший на самокат, — вы теперь не дружите?
Я поняла удивление малышей. Из всех учеников Лизонька особенно выделяла Павлушу Волгина. Он всего лишь на три года старше, рукаст, умен, да еще лидер — командир одной из трех групп наших ребят. Когда я с Мишей разрабатывала название должностей, супруг посоветовал уйти от слова «староста», подразумевая именно Павлушу: почти все его подчиненные были взрослей.
— Не ваше дело, птишьяны, — крикнула дочь, и Миша заметил ей, что называть братиков «щенками» недопустимо ни на одном языке.
— Ну, тогда я домой! — резко сказала Лизонька. — Зефирка, за мной!
И
Закапал мелкий дождик, намекнувший, что нам надо бы вернуться, а ребят ждет учеба.
Около шести загудел вечерний пароход. Миша провел время до него в секретной мастерской. Сказал, что перепрятывает, и не сдержал хитрой улыбки.
— А кое-что решил взять с собой, — нейтрально заявила я. — То, что прячется в карманах?
— Мушка, — ответил супруг уже без улыбки, — наш давний договор не рисковать без необходимости — в силе.
Об утреннем происшествии мы молчали. Я не хотела делиться своими подозрениями и отвлекать супруга. Хотя бы потому, что не верила — ну не может же такого быть!
Ага, не может! Жизнь в этом мире приучила ко всякому.
Чтобы версия стала основной, мне был необходим свидетель. А он, как назло, несмотря на страх перед богопротивными пароходами, отбыл на одном из них помолиться в Александро-Невской лавре. Чтобы вернуться вечерним пароходом.
Я обняла Мишу еще раз на причале. Он шагнул к трапу, протянул руку осторожно спускавшейся Павловне. Махнул с палубы, кораблик взревел еще раз и медленно исчез в сумерках.
— Как помолилась, Павловна? — спросила я, удерживаясь от вопроса, что решила задать ей еще утром.
— Хорошо, барышня, на душе легче да теплей стало, — ответила бабушка, — только вот с сердца у меня ваш паренек Антошка не идет.
— Это с чего, Павловна?
— Он утром одним путем на дымовухе плыл, только я до лавры, он — дальше. Видно, парень мается, места не находит. Я сказала ему: «Сойди со мной, помолись, полегчись», а он: «Разве иудин грех отмолить можно?» Я уж: «Свят-свят-свят, что за грех иудин?», да тут приплыли, мне сходить пора. Вы не прогнали его, барышня, или Михаил Федорович?
Среди учеников только один Антон — Михайлов. Родом из уезда Павловны, потому-то ей и близкий. Не столько острый умом, как Павлуша, сколько спокойный, дотошный, основательный, как барсук, да еще — сильный. Что с ним такое, что за «иудин грех»?
— Нет, Павловна, никто его не прогонял. А напомни, пожалуйста, когда мы с Мишей венчались?
— Ох, барышня, как вам, молодым, прожить без памяти стариковской? Семь годков назад это было, в генваре месяце, в первый день после Крещения Господня. Мне-то сейчас вам сказать не в труд. Вот когда Лизонька позавчера меня об этом выспрашивала, тут уж пришлось потрудиться старым мозгам, повспоминать… Барышня, что вы?
Глава 30
— Все хорошо, Павловна, оступилась на мокром. Иди переоденься — ты ведь под дождиком была, чаю попей. Обязательно сама с тобой чаю попью, милая моя… не сегодня.
Итак, даже не пришлось спрашивать. Павловна сама ответила на незаданный вопрос. Лизонька выпросила у Миши кодовый замок, узнала, как поставить запоминаемые числа, расспросила старую нянюшку, ну а Крещение — не переходящий праздник, и в каждом месяце день после него — один и тот же.
Пазл сложился? Нет, пока контур. Я все равно не верила, не понимала. Безумие… Нерешаемая задача…