Труды и дни мистера Норриса
Шрифт:
— А он не выберется через кухню? — нервически спросил Артур.
— Не беспокойтесь, мистер Норрис. Кухонная дверь тоже на замке, — фройляйн Шрёдер с угрожающим видом повернулась к невидимому Шмидту. — А ну-ка успокойся, ты, скотина такая! Погоди минутку, сейчас я до тебя доберусь!
— Впрочем, как бы то ни было… — Артур был как на иголках, — мне кажется, что нам уже пора.
— И что вы намерены с ним делать дальше? — спросил я у фройляйн Шрёдер.
— Ну, на этот счет вы можете не беспокоиться, герр Брэдшоу.
Мы торопливо попрощались. Фройляйн Шрёдер была чересчур возбуждена победой, и дело обошлось без слез. Артур расцеловал ее в обе щеки. Она стояла на лестничной площадке и ждала, пока мы выйдем на улицу. За ее спиной в дверь гостиной опять отчаянно забарабанил Шмидт.
Мы сели в такси и успели проехать половину пути до вокзала, покуда Артур не взял себя в руки: настолько, что вновь обрел дар речи.
— Матерь Божья… мне кажется, я еще ни разу не уезжал из города через такиенеприятности…
— Можете провести эту сцену как восторженные проводы, — я оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что второе такси с долговязым сыщиком по-прежнему висит у нас на хвосте.
— Как по-вашему, Уильям, что он станет делать дальше? Пойдет в полицию?
— Это вряд ли. Пока он пьян, они его и слушать не станут, а когда протрезвеет, сам поймет, что смысла в этом для него немного. В любом случае он и понятия не имеет, куда вы направляетесь. Единственное, что ему известно: сегодня ночью вас, вероятнее всего, в стране уже не будет.
— Знаете, мой дорогой мальчик, может быть, вы и правы. По крайней мере, будем на это надеяться. Хотя, конечно, у меня на сердце останется тяжелый груз — ведь я-то уеду, а вы останетесь здесь, с ним. Постарайтесь быть поосторожнее, ладно?
— Ну, меня-то Шмидт беспокоить не станет. С его точки зрения, я того не стою. Ему гораздо проще будет найти себе другую жертву. Боюсь, что у него в записных книжках кандидатов в таковые найдется немало.
— Да, пока он был моим секретарем, такого рода возможности у него, конечно, были, — раздумчиво согласился Артур. — И я ничуть не сомневаюсь, что он выжмет из них все, что только сможет. Этот мерзавец тоже не лишен талантов — весьма своеобразных, конечно… Н-да, несомненно… Н-да…
Наконец все было позади. Маленькое недоразумение со служащим в камере хранения, суета с багажом, поиски места в углу у окна, раздача чаевых. Артур перегнулся ко мне из окна купе; я стоял на платформе. До отхода поезда осталось пять минут.
— Передадите от меня привет Отто, хорошо?
— Передам.
— А Анни — скажете, что я ее люблю?
— Непременно.
— Жаль, что их нет сейчас с нами.
— Что поделаешь.
— Но в нынешних обстоятельствах
— Да, конечно.
Я стоял и ждал, когда же наконец тронется поезд. Говорить, как выяснилось, было не о чем, кроме таких вещей, о которых теперь уже и незачем было говорить: слишком поздно. Артур, казалось, почувствовал образовавшийся между нами вакуум. И начал беспокойно обшаривать запас своих привычных фраз — в поисках нужной:
— Как бы я хотел, чтобы вы сейчас отправились со мной, Уильям… Мне, знаете ли, будет страшно вас не хватать…
— Что вы говорите? — неловко улыбнулся я, остро почувствовав всю неуместность происходящего.
— Правда-правда… На вас я всегда мог положиться, в любое время. С первой же минуты нашего с вами знакомства…
Я покраснел. Просто удивительно, как он умудрился сделать так, что я почувствовал себя по отношению к нему совершеннейшим мерзавцем. В конце концов, разве я когда-нибудь по-настоящему его понимал? Разве я ценил его так, как он того заслуживал? Разве я — неким неведомым мне образом — не вел себя с ним по-свински? Чтобы хоть как-то переменить тему, я спросил:
— Вы помните нашу первую поездку? Я до сих пор никак не могу понять, почему они тогда на границе устроили такой переполох? Они что, уже и в те времена успели положить на вас глаз?
Артура такого рода воспоминания не слишком интересовали:
— Должно быть, уже успели… Н-да…
Еще одна пауза. В полном отчаянии я бросил взгляд на часы. Еще одна минута. Он снова завел все ту же песню — неловко, с очередной фальшивой ноты:
— Постарайтесь не судить меня слишком строго, Уильям… Мне бы не хотелось думать, что…
— Артур, перестаньте городить чушь, — я постарался, чтобы фраза прозвучала как можно менее резко. — Честное слово, просто смешно.
— Жизнь — такая сложная штука. Я, может быть, далеко не всегда и не во всем был последователен, однако с полной искренностью могу вам сказать, что в глубине души я был неизменно верен партии… Пожалуйста, скажите, что верите мне, ну прошу вас!
Нет, он был положительно невыносим: нелеп и начисто лишен даже самых зачаточных представлений о совести. Но что мне оставалось делать? В тот момент, попроси он как следует, и я готов был присягнуть, что дважды два — пять.
— Хорошо, Артур. Я вам верю.
— Благодарю вас, Уильям… О господи, ну теперь мы и в самом деле тронулись. Надеюсь, все мои чемоданы в вагоне. Благослови вас Бог, мой мальчик. Я никогда вас не забуду. Где мой макинтош? Ах да, все в порядке. А шляпа у меня — она хорошо сидит? До свидания. Пишите почаще. До свидания.
— До свидания, Артур.
Поезд, набирая скорость, вырвал у меня его наманикюренную лапку. Я прошел еще немного по платформе и остановился, и махал, пока последний вагон не скрылся из виду.