Тщеславный
Шрифт:
– Перлия сильно изменилась с тех пор, как вы прогнали орков, – сказал Мэвин, явно преувеличивая мои заслуги – хотя такое впечатление сложилось у всех, кто слышал про Осаду Перлии, так что я давно свыкся с этим. – На восстановление планеты были потрачены огромные ресурсы, а Муниторум значительно укрепил её оборону.
– Это звучит разумно, – ответил я, всеми силами пытаясь вспомнить, где эта проклятая система находится по отношению к нам, нидам и синелицым[10]. Как мне казалось, она была успокаивающе далеко от линии продвижения флотов-ульев и границ т’ау, так что опасаться их не стоило.
– Разумно, –
– Понимаю, – ответил я, вежливо кивая и желая Мэвину поскорее добраться до сути. – Полагаю, Комиссариат намерен обеспечить там и своё присутствие? – Административная работа в относительном захолустье более чем устроила бы меня, хотя я не понимал, что за дело Комиссариату до Перлии – все части Имперской Гвардии имеют собственных комиссаров, а за местными ополченцами не нужно следить так строго.
Мэвин снова издал смешок.
– Не совсем так, – сказал он. – Но на планете действительно нужен комиссар, готовый надолго там осесть. Такой, что не боится трудностей, как я говорил.
– Трудности приходят с работой, – ответил я, пытаясь понять, к чему он клонит, – и я сомневаюсь, что на Перлии может произойти что-то более пугающее, чем то, что творилось там в прошлый раз, – эта фраза лишь показывает, сколь мало я знал о будущем.
– Конечно, сейчас трудности будут другими, – согласился Мэвин. – Одним из новых имперских учреждений станет Схола Прогениум. Таким образом, нам потребуется преданный комиссар с безупречным послужным списком, дабы наставлять кадетов и готовить их к службе.
– Я едва ли могу назвать свой послужной список безупречным, – ответил я, скрывая потрясение за показной скромностью, которой он явно ожидал. – Я невероятно польщён таким предложением, но неужели из кого-то более педантичного не вышло бы лучшего наставника?
– Педантичность – одно дело, а лазразряды – другое, – ответил Мэвин. – Кроме того, если начистоту, ваша способность уклоняться от последних куда важнее умения дословно цитировать литании командования. Если вы сумеете передать толику вашего умения выживать на поле боя ученикам, это будет благом для всех.
– С этим я спорить не могу, – ответил я, не имея ни малейшего намерения спорить с самого начала. Похоже, я достаточно поработал для Императора, чтобы он поставил мне выпивку – не слишком охотно, но я не собирался от неё отказываться. С другой стороны, вероятно, не стоит соглашаться слишком быстро. – Могу я обдумать это?
– Сколько времени вам нужно? – разумно ответил вопросом Мэвин. – Мы бы хотели, чтобы вы начали преподавать в этом году, но если вы откажетесь, мы будем искать других кандидатов. Чем скорее вы решите, тем лучше.
– Хорошо, – сказал я, недурно изображая нерешительность. – Это огромная честь, и я должен сказать, что возможность передать свой опыт службы Империуму немало меня искушает. Но я не считаю себя вправе принять такое решение, не обсудив это с лордом-генералом. Мы долго служили вместе, и я не могу забыть о нём.
– Я не ожидал меньшего, – отозвался Мэвин, явно решив, что убедил меня, и может позволить себе показать снисходительность. – Я буду ждать вашего ответа.
– Я сообщу вам его завтра, – сказал я. – Сегодня я приглашён на ужин к лорду-генералу,
Лицо Мэвина снова исказилось в ещё одной предполагаемой улыбке.
– Тогда до завтра, – сказал он.
ГЛАВА 2
Я видел Коронус с орбиты так часто, что перестал обращать на него внимание, но сегодня вечером пейзаж, открывавшийся в иллюминаторе челнока, что вёз меня на праздничный ужин к лорду-генералу на флагман, показался мне по-новому восхитительным. Мы с Живаном уже несколько десятилетий были друзьями, насколько таковыми могут стать комиссар и лорд-генерал, и встречались при каждом случае, а возможность садиться за ним за обеденный стол или партию в регицид я считал одним из главных преимуществ своей службы при штабе – если не считать того, что здесь в меня куда реже стреляли.
Должен сказать, Коронус Прайм не был особенно живописен – планету почти целиком посвятили нуждам её вечно меняющихся гостей, которые, едва успев сделать тут передышку, возвращались в бесконечный вихрь войны, что представляет собой жизнь имперского гвардейца. Большая часть дневной стороны была покрыта пылью от постоянно взлетающих и прибывающих челноков и десантных кораблей, что покрывали поверхность, и без того усеянную всевозможными базами[11]. Ночное же полушарие было окутано мягким светом множества люминаторов – лишь несколько тёмных пятен указывали на пустынные участки планеты, отведённые для тренировок и боевых стрельб. Сегодня я был зачарован открывшимся пейзажем и мягкими оттенками, которых совершенно не замечал раньше.
Иными словами, я был в удивительно хорошем настроении, что было для меня незнакомо и немного пугающе. Прожив столько лет с ощущением неминуемой смерти и едва избежав её множество раз, я чувствовал, что моё нынешнее состояние слишком хорошо, чтобы быть правдой, – как я ни пытался, я не мог заглушить ноющий голосок в голове, который твердил, что рано или поздно случится что-то ужасное.
И, конечно, я был прав, хотя даже в самых пессимистичных предположениях не доходил до того, каким пласталевым тазом всё может накрыться.[x1]
Первым намёком на неприятности стал лаконичный голос диспетчера с «Морского оркестра»[12], чьи отзвуки я слышал в комм-бусине.[x2] В силу старой привычки и нелюбви к сюрпризам, я слушал переговоры, и что-то в вокс-обмене вызвало слабое покалывание у меня в ладонях.
– Челнок два-семь-дюжина[x3], скорректируйте курс на одну целую три десятых градуса по Х, ноль целых четыре десятых по Z, – я не был знатоком трёхмерной навигации, но что-то подсказывало мне, что это довольно значительное изменение для такого короткого расстояния – мы были всего в нескольких километрах от корабля, а в мои прошлые визиты пилот-сервитор держался проложенного курса как костяшка на счётах.