Тульский – Токарев (Том 2)
Шрифт:
Оба мероприятия дали неожиданные результаты. При так называемом обыске на рабочем столе Гороховского был обнаружен позолоченный зажим для бумаг фирмы «Норг». А так совпало, что потерпевший проректор успел в незатейливой беседе со следователем упомянуть о его пропаже. Сказал он это «к слову», а следователь запомнил… В общем, когда это дошло до Токарева, он даже не стал пытаться в прокуратуру звонить. Он-то понимал, что Толя зажим прихватил в квартире, а потом просто забыл о нем… В общем, появились основания усомниться уже не только в чистоплотности, но и…
А дальше –
Токарев не стал сомневаться во «вновь открывшихся обстоятельствах». Он ежедневно сталкивался в своем теремке с чудовищным бардаком, головокружительной липой и смешными совпадениями. О «влетевших» операх Василий Павлович думать хуже не стал, понимая, что пошла непруха – результат большой загруженности, совпадений и разгильдяйства…
Конечно, с агентурным сообщением надо было разбираться – не липовое ли оно, откуда взялся точный адрес и т. д. Однако с Колчиным Токарев переговорить нормально уже не успел – опера активно расспрашивали уже другие люди. Зато Василий Павлович срочно связался через Тульского с Варшавой, встретился с ним на старом месте и коротко и довольно сухо обрисовал новости с упором, однако, не на оперские неприятности, а на возможную причастность к ним Невидимки-Шахматиста. Вор выслушал все внимательно и уважительно, однако Токарева за все время беседы не покидало ощущение, что Варшава давит в себе недоверчивость к его словам – точно так же, как и он, Токарев, давил в себе это чувство во время их предыдущей встречи. Впрочем, справки о Гане и о его группе вор не без внутреннего колебания все-таки пообещал навести…
Не успел Токарев вернуться в свой кабинет, как ему позвонили из Управления Комитета государственной безопасности по Ленинграду и Ленинградской области – ежу было понятно, что проректор по работе с иностранцами обязательно проинформирует о своих неприятностях это уважаемое и, в общем, не чужое ему учреждение.
Состоялся следующий разговор «слепого с глухим».
– Василий Павлович?
– Павлович.
– Управление госбезопасности вас беспокоит.
– Есть такое дело.
– Что есть, простите?
– Что беспокоит.
– А! Моя фамилия Шептунов, третья служба.
– Готов ответить.
– За что?
– И за что, и за кого… Вас как величать?
– Артем Сергеевич.
– О, у меня сына тоже Артемом зовут… Внимательно, Артем Сергеевич!
– Я, как вы понимаете, по поводу двух ваших сотрудников.
– Чего уж тут не понять…
– Посему хотелось бы услышать ваше отношение, только не то, которое вы изложили в рапорте на имя
– Не телефонный немного разговор.
– Не телефонный, но вас вызывать – вроде несолидно, а нам приезжать… хотя мы можем.
– Был бы рад поговорить с вами «глаза в глаза». Я понимаю, сколько глупостей натворили мои сотрудники, и наказать их надо, но… Знаете, как раньше говорили, – «умысла у них не было».
– Мы имеем несколько другую информацию, уважаемый Василий Павлович. Ладно, к концу рабочего дня мы подъедем.
Токарев только вздохнул, понимая, что эти если пообещали – то точно приедут. Очень не понравилось Василию Павловичу употребленное Шептуновым в конце разговора слово «уважаемый», поэтому он и не стал просить никого из своих прикупить печенья и лимон к чаю, – понимал, что даже зефир в шоколаде уже ни на что не повлияет.
К 18.30 появились двое сотрудников УКГБ – точные, подтянутые, вежливые – в общем, сразу видно, что не из ментовки. Токарев почему-то вспомнил, как когда-то в молодости проводил какой-то обыск и им по каким-то неведомым соображениям был представлен сотрудник райотдела КГБ под легендой оперуполномоченного уголовного розыска. Так вот, после обыска пожилая хозяйка квартиры потеребила Токарева за лацкан пиджака и утвердительно сказала, округляя глаза:
– А этот, в белоснежной рубашке, – он из КГБ.
– С чего вы взяли? – удивился Василий Павлович, тогда еще просто Вася.
– А он единственный безукоризненно вежливый, – с убийственной женской логикой ответила хозяйка.
– А мы что – грубили вам?
– Вы не грубили, вы – грубые…
Токарев знал, что когда чекисты о чем-то рассуждают, то бывает практически невозможно придраться к какому-то конкретному предложению или фразе. Все умно. В их речи сверкают такие университетские слова, как «ортодоксальный» или «схоластика». Ты соглашаешься, умиротворяешься, а потом чувствуешь, что тебя объегорили, но не можешь понять, в чем… Впрочем, нынешний разговор обещал быть иным по накалу и динамике.
Гости представились: тот, что помоложе, оказался Шептуновым, а второй, постарше, представился Сергеем Петровичем – без указания фамилии и должности. Удостоверений комитетчики не предъявили, держались уверенно, но без хамства, и этим раздражали еще больше.
– Проходите, – повел рукой Токарев, вставая из-за стола. – Чай-водку не предлагаю… Слушаю вас.
– Извините, Василий Павлович, – чуть улыбнулся Шептунов. – Это мы вас слушаем.
Начальник розыска хмуро кивнул:
– В общем, история следующая. Уж не знаю, какие у вас данные…
– Уверяю вас – исчерпывающие.
Кажется, говорить настроился только Артем Сергеевич, а второй собирался лишь слушать и наблюдать. Василий Павлович как мог задавил в себе раздражение и продолжил:
– Никогда не сомневался… Так вот: состав преступления, говоря строго по закону, в действиях моих сотрудников, конечно, есть, но ведь надо же рассматривать все в комплексе. Что они хотели, чем руководствовались, какие выводы в конце концов сделали… Честно хотите?
– Потому и пришли.