Туман
Шрифт:
XVI
– Ты несносен, Маурисио, — говорила Эухения жениху в той же самой каморке привратницы, — совершенно несносен, и, если так будет и дальше, если ты не встряхнешься, не станешь искать себе работу, чтобы мы могли наконец пожениться, я готова на любое безумие.
– Какое безумие? Скажи мне, дорогая. — И он поглаживал ее шею, намотав на палец завиток волос.
– Слушай, если хочешь, мы поженимся и так, я буду работать… за двоих.
– А что тогда скажут обо мне, если я на это пойду?
– Какое мне дело, что о тебе скажут?
– Нет, нет, дело серьезное!
– Да мне все равно. Я хочу, чтобы все это кончилось как можно скорее.
– Так ли уж плохо нам с тобой?
– Плохо, очень плохо! И если ты не решишься, я готова…
– На что? Скажи-ка.
– Готова принять жертву дона Аугусто.
– Выйдешь за него?
– Нет, никогда ! Принять в подарок мой дом.
– Так и поступай, дорогая, так и поступай! Если только об этом речь…
– И ты согласишься?
– А почему бы и нет? Этот глупец, дон Аугусто, как мне кажется, не совсем в своем уме; раз у него такой каприз, зачем нам ему мешать?
– Значит, ты…
– Ну конечно, дорогая, конечно!
– …до кончиков ногтей мужчина.
– Не совсем такой, какого тебе хочется. Ну, пойди сюда.
– Оставь, Маурисио, я тебе сто раз говорила, чтоб ты не был…
– Чтоб я не был ласковым?
– Нет! Скотиной! Сиди спокойно. Если хочешь, чтобы я тебе верила, перестань лениться, поищи как следует работу, а дальше — сам знаешь. Посмотрим, хватит ли у тебя энергии. Помнишь, я тебе уже один раз дала пощечину?
– Как приятно было! Дай, дорогая, дай мне еще одну! Вот по этой щеке.
– Не напрашивайся.
– Ну дай же!
– Нет, я тебе не доставлю этого удовольствия.
– А другое?
– Говорю тебе, не будь скотиной. И повторяю: если ты не постараешься найти работу, я приму его предложение.
– Хорошо, Эухения, хочешь, я скажу тебе всю прав^ ду, совершенно откровенно?
– Говори!
– Я очень тебя люблю, очень; я схожу с ума от любви, но мысль о браке меня пугает, мне становится жутко. Я ведь лентяй по натуре, в этом ты права. Больше всего меня мучит необходимость работать, и я предвижу, что, если мы поженимся, а ты, очевидно, захочешь иметь детей…
– Только этого еще не хватало!
– …мне придется работать, и много работать, потому что жизнь дорога. А согласиться, чтобы работала ты, я не могу. Ни за что, ни за что! Маурисио Бланко Клара не может жить за счет женщины. Но есть один выход: ни тебе не придется работать, ни мне, а все будет улажено.
– Какой выход?
– Но ты обещаешь, деточка, что не разозлишься?
– Говори, говори!
– Судя по тому, что я знаю и слышал о доне Аугусто, выходит, он слизняк, ну, такой несчастный дурачок,
– Продолжай.
– Но только ты не злись.
– Говори, я тебе сказала!
– Он… как бы тебе сказать… просто предназначен судьбой. И, наверное, лучше всего было бы тебе не только принять от него в подарок свой дом, но и…
– Что — и?
– …и выйти за него.
– Как? — Она вскочила с места.
– Ты возьмешь его в мужья; ну, а поскольку он лопух… все наладится…
– Как это — все наладится?
– А так, он будет платить, а мы…
– Что — мы?
– Ну, а мы…
– Хватит!
И Эухения выбежала с пылающим лицом, повторяя про себя: «Какие скоты! Какие скоты! Никогда бы не подумала! Какие скоты!» Дома она заперлась в своей ком нате и расплакалась. У нее начался жар, пришлось лечь Б постель.
Маурисио некоторое время был в растерянности, но скоро оправился, закурил сигарету, вышел на улицу в отпустил комплимент первой же встретившейся ему хорошенькой девушке. В тот же вечер Маурисио беседовал с одним приятелем о доне Хуане Тенорио.
– Меня этот тип не убеждает, — говорил Маурисио, такое бывает только в театре.
– И это говоришь ты, Маурисио! Ведь ты слывешь вторым Тенорио, соблазнителем!
– Соблазнителем? Я? Все это выдумки, Рохедио!
– А как насчет пианистки?
– Ба! Сказать тебе правду?
– Конечно!
– Так вот, на сто интрижек более или менее невинных — а эта, о которой речь, образец невинности, — да, на каждые сто таких романов между мужчиной и женщиной более чем в девяноста случаях соблазнительница — она, а он только соблазненный.
– Ты что, хочешь меня убедить, будто не ты завоевал сердце этой пианистки, Эухении?
– Да, вовсе не я ее соблазнил, а она меня.
– Обманщик!
– Как хочешь… Но это она. Я не мог устоять. — В общем, все равно.
– Да, но мне кажется, что между нами все скоро кончится и я снова стану свободен. Свободен от лее, конечно, ведь я не могу гарантировать себя от другой женщины! Я такой слабый! Мне бы родиться женщиной!
– Почему же у вас все кончится?
– Потому что… ну, потому что я запутался! Я хотел, чтоб все шло по-прежнему, то есть чтоб наши отношения стали серьезными — понимаешь? — но без обязательств и последствий… И вот похоже, что она пошлет меня к черту. Эта женщина хотела меня проглотить.
– И проглотит!
– Кто его знает… Я такой слабый! Я рожден для того, чтобы меня поддерживала женщина, но я хочу сохранить достоинство, понимаешь?
– Можно узнать, что ты называешь достоинством?.
– Об этом не спрашивают! Есть вещи, которые нельзя объяснить.
– Ты прав! — ответил ему весьма убежденно Рохе лио и добавил: — А если пианистка тебя бросят, что будешь делать?
– Буду свободен. Посмотрим, не соблазнит ли меня еще кто-нибудь. Меня ведь соблазняли столько раз!.. Но эта — с ее неуступчивостью, с ее желанием постоянно держаться на почтительном расстоянии, быть в рамках приличия, потому что она и впрямь очень приличная девушка, — меня просто с ума свела, ну, совсем свела с ума. Она в конце концов сделала бы из меня то, что ей хочеи ся. А теперь, если она меня бросит… жаль, конечно, очень: жаль, но зато я снова буду свободен.