Туманы замка Бро. Том 2. Замки наяву
Шрифт:
Милдрет бросилась в келью и, молниеносно собрав свои небогатые пожитки, направилась к условленному месту встречи – воротам монастыря. Она ожидала, что там уже увидит отца – но этого не произошло.
Трое суровых мужчин на сизых конях даже не взглянули на неё и не показали лиц из-под низко опущенных капюшонов – только брат Мартин, сидевший на ослике рядом с ними, махнул Милдрет рукой, призывая залезть на осла у себя за спиной.
Шёл дождь, и лошади месили копытами глину почти до утра, затем лишь на пару часов остановились на ночлег. С Милдрет по-прежнему никто не говорил – ей лишь молча протянули
Милдрет почему-то стало тоскливо – здесь она была так же не нужна никому, как и в стенах аббатства. Зачем бы она ни понадобилась отцу, тот явно не слишком-то жаждал её увидеть.
Они ехали три дня и три ночи, пока в рассветной дымке на горизонте не замаячили стены и башни замка, название которого Милдрет узнала лишь спустя несколько часов, когда услышал: «Добро пожаловать в Карлевелок!»
– Добро пожаловать в Карлевелок! – Брайнен Элиот, рыжебородый мужчина с сетью морщинок вокруг глаз секунду стоял, разглядывая девушку, прибывшую в замок из аббатства Дандренон в окружении трёх рыцарей и одной монахини, затем губы его расплылись в улыбке и он, не сдержавшись, обнял её при всех.
Брайнен в самом деле был рад. Было бы преувеличением сказать, что он заочно любил дочь, которую никогда не знал. Он отправлял гонцов не за дочерью – за наследниуей, потому что старший его сын, рождённый в браке с Иннис, урождённой Армстронг, не оправдывал никаких надежд.
Юный Брайс Элиот откровенно сочувствовал своей родне по матери куда больше, чем дому отца. Сочувствовало ей и окружение Брайса, которое на каждом пиру не забывало напомнить Брайнену о том, как много сделали Армстронги для его дома, и о том, что именно они удерживают границу с англами, чтобы он, Брайнен, мог пировать вволю, пока они, Армстронги, проливают за Шотландию свою кровь.
Разговоры эти раздражали Брайнена чем дальше, тем сильнее, в особенности потому, что сам Брайс был ещё слишком мал, чтобы судить о чужой крови, пролитой за него и ради него. Он откровенно повторял то, что напевали ему старшие друзья, многие из которых сами имели родню среди Армстронгов, но до поры до времени Брайнен Элиот лишь скрипел зубами, пока, в один прекрасный вечер монах, исповедовавший Брайса, не рассказал ему о заговоре, который готовится против тана.
Брайнен не был уверен, что стоит верить словам монаха, нарушившего таинство исповеди, и, тем не менее, известие о предательстве стало для него ударом.
Собрав для совещания нескольких приближённых, среди которых был его младший брат Кестер, бард Рамсей и всё тот же монах брат Маркус, Брайнен стал вспоминать, кто ещё мог бы претендовать на роль наследника титула Элиота из Элиотов. Однако сердце его по-прежнему было неспокойно – не только его клан и его жизнь оказались под угрозой, он остро ощущал, что потерял человека, которого до сих пор, несмотря ни на что, считал родным.
Так Брайнен Элиот вспомнил о леди Элизабет, проезжавшей дорогами Шотландии десять лет назад, остановленной его рыцарями и приглашённой в замок Карлевелок погостить несколько дней. Элизабет осталась на добрых полгода, она не слишком спешила, и только когда Брайнен стал замечать округлость
За те шесть дней, что Брайнен Элиот ждал появления в доме новой дочери, он много раз успел обдумать политическую часть своих планов, так что теперь разум его был свободен для семейных чувств. Он в самом деле был рад, что, потеряв сына, обрёл дочь, и почти уже готов всем сердцем полюбить юную Катрину так же, как любил Брайса до сих пор.
– Дочь моя, – повторил он, выпуская Милдрет из объятий. Затем перевёл взгляд на монахиню, стоящую рядом с ней, и спросил. – Есть ли подтверждение тому, что это дочь Элизабет Уоркли?
Монахиня чинно кивнула.
– Катрина, покажи лорду Элиоту письмо.
Милдрет поморщилась, услышав нелюбимое имя, но послушно достала из-за пазухи свиток и протянула его Брайнену. Тот вглядывался несколько секунд в летящие строчки, а затем произнёс почти что с благоговением:
– Узнаю её почерк. И девочка… так похожа на неё, – затем протянул письмо брату Маркусу, ожидавшему решения Элиота в стороне, и приказал: – Прочти.
Монах зачитал письмо, и последнее напряжение ушло из глаз Брайнена. Он снова обнял дочь, но уже не так порывисто, и замер, разглядывая её лицо.
Юная Милдрет была красива. С сожалением приходилось признать, что она получилась куда утончённей Брайса, хотя и тот со временем должен был привлечь немало женского внимания своей огненной шевелюрой.
Брайс, впрочем, был крепче – и это внушало опасения Элиоту. Он даже пощупал руки Милдрет – натруженные мотыгой, но всё равно слишком худые на его взгляд.
– Тебя, конечно же, не учили драться? – спросил он.
– Нет, лорд Элиот, – Милдрет с удивлением посмотрела на него, но тут же опустила взгляд, как её учили в монастыре. – Латыни, чтению, письму и святому писанию, лорд Элиот.
– Смотри мне в глаза! – приказал Элиот, заметив, что девочка по-монашески потупила взгляд, и Милдрет тут же вздёрнула нос. Теперь она смотрела упрямо и даже зло. – Вот это моя дочь, – усмехнулся Брайнен и обнял её в последний раз.
С тех пор жизнь Милдрет круто переменилась второй раз.
От спокойной монастырской жизни не осталось и следа. В новом доме у неё было всё, о чём она мечтала – подаренный отцом породистый конь, доспех, в котором Милдрет было приказано тренироваться каждый день, чтобы развить тело и набрать здоровье, которого ей не хватало, как казалось отцу, и собственный меч – но было много и того, о чем она не задумывалась никогда: врагов.
Ненависть к ней Брайса не выражалась напрямую никогда – но Милдрет видела её в блеске глаз на пиру, в том, как осторожно отбирали у того кубок, если Брайс порывался угостить сестру вином, и в том, как демонстративно не замечали Милдрет те, кто был на его стороне.
Брайс был достаточно умён, чтобы не подставляться драками или оскорблениями. Он – или те, кто учили его – отлично понимали, зачем отец привёз в дом новую дочь и каким образом в аббатстве Дандренон была найдена рукопись, подтверждавшая их родство.