Туннели
Шрифт:
Мальчик быстро выпил воду и забрался в кресло матери, кутаясь в ее плед. Едва глядя в сторону телевизора, где сноубордисты проделывали опасные для жизни трюки, он свернулся клубком, точь-в-точь как мать, и заснул глубочайшим сном.
Глава 33
Тэм молчал, но в его позе читался вызов — он не хотел выдать своего волнения. Тэм и мистер Джером стояли перед длинным столом, вытянувшись в струнку и держа руки за спиной.
За отполированным до блеска дубовым столом восседала
Тэм был не так напуган; его уже вызывали на ковер, и всякий раз он чудом уходил от расправы. Хотя сейчас ему предъявляли серьезное обвинение, Тэм знал, что его алиби не подлежит сомнению. Имаго со своими ребятами позаботился об этом. Тэм увидел, как Клешня посовещался с другим стигийцем, а потом откинулся назад, чтобы поговорить со стигийским ребенком, стоявшим за его креслом и наполовину скрытым высокой спинкой. А вот это уже было необычно. Стигийцы растили свое потомство тайно, далеко за пределами Колонии; новорожденных вообще никто никогда не видел, а детство и юность они, по слухам, проводили в закрытой атмосфере частных школ. Тэм никогда не слышал, чтобы стигийские дети появлялись вместе со старшими на публике, а тем более присутствовали на подобных собраниях.
Тэм отвлекся от размышлений, когда в Паноплии начался жаркий спор. Скрипучий шепоток проносился по столу от конца к концу, сопровождаемый резкими жестами тощих рук. Тэм быстро взглянул на мистера Джерома, опустившего голову и бормочущего молитву. По вискам у него тек пот, лицо опухло и болезненно порозовело. Видно было, что ему тяжело все это выносить.
Гул неожиданно прекратился, отзвучало последнее стаккато слов согласия, и стигийцы, обмениваясь кивками, откинулись на спинки кресел. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Тэм приготовился. Сейчас должны были объявить решение.
— Мистер Джером, — монотонно произнес стигиец, сидевший слева от Клешни. — После тщательного расследования и надлежащего обсуждения мы приняли решение, — он пристально посмотрел черными глазками-бусинками на дрожащего подсудимого, — позволить вам покинуть пост.
— Очевидно, — тут же вступил другой стигиец, — что вы по несчастливому стечению обстоятельств стали жертвой несправедливости со стороны отдельных членов вашей семьи, как бывших, так и нынешних.
У нас нет оснований сомневаться в вашей честности, и ваше доброе имя не будет покрыто позором. Если вы не желаете сделать официальное заявление, вы свободны. С вас снимаются все обвинения.
Мистер Джером скорбно поклонился и попятился от стола. Тэм слышал, как его зять шаркает по плиткам, но не рискнул обернуться ему вслед. Вместо этого он посмотрел на каменный потолок, потом на старинные картины на стене за Паноплией, задержавшись на той, что изображала Отцов-основателей, прокладывающих идеально круглый туннель сквозь склон зеленого холма.
Он знал, что теперь все взгляды обращены на него.
Заговорил третий стигиец. Тэм сразу узнал голос Клешни и был вынужден повернуться к своему заклятому врагу. «Он от этого в восторге», — подумал Тэм.
— Маколей. Вы — совсем другое дело. Хотя нам пока не удалось это доказать, мы считаем вас виновным в подстрекательстве ваших племянников Сета и Кэлеба Джеромов к нарушению закона и содействии им в их неудачной попытке освободить верхоземца Честера Ролса и последовавшем за тем побеге в Вечный город, — с видимым удовольствием проговорил Клешня.
— Паноплия ознакомилась с вашим заявлением о невиновности, — продолжил второй стигиец, — и вашими неоднократными протестами. — Неодобрительно покачав головой, он ненадолго замолчал. — Мы рассмотрели доказательства, представленные в вашу защиту, но в настоящее время мы не можем прийти к единому решению. Таким образом, мы постановили, что расследование будет продолжаться. Вы остаетесь под наблюдением и лишаетесь всех привилегий до дальнейшего уведомления. Вам все ясно?
Тэм мрачно кивнул.
— Мы спросили, вам все ясно? — спросила маленькая стигийка пронзительным тонким голосом, выходя из тени.
Злобная улыбка пробежала по лицу Ребекки, когда она впилась ледяным взглядом в лицо Тэму. По краям стола, где сидели колонисты, пробежал шепот изумления по поводу того, что несовершеннолетнему ребенку было позволено выступить, однако стигийцы и виду не подали, будто происходит что-то необычное.
Сказать, что Тэм был ошеломлен, значило ничего не сказать. Неужели он должен был отвечать этой девчонке? Когда он промолчал, она повторила вопрос.
— МЫ СПРОСИЛИ, ВАМ ВСЕ ЯСНО? — сказала она резко, словно щелкнула кнутом.
— Да, — пробормотал Тэм, — более чем.
Конечно, это никоим образом не было окончательное постановление. Оно означало, что Тэм будет мучиться в неопределенности, пока стигийцы не признают его невиновным или… другой вариант был настолько устрашающим, что он предпочел о нем не думать.
Угрюмый колонист увел Тэма, но он успел увидеть, как Ребекка и Клешня обменялись довольными одобрительными взглядами.
«Черт меня побери! — подумал Тэм. — Это его дочь!»
Уилл проснулся от громкого звука телевизора и резко сел в кресле. Он машинально нащупал пульт и уменьшил громкость на несколько пунктов. Только поглядев вокруг, он осознал, где находится, и вспомнил, как сюда попал. Он был дома, в знакомой комнате. И хотя Уилл совершенно не представлял, что ему делать дальше, сейчас он впервые за долгое время ощущал, что до некоторой степени управляет своей судьбой сам. Это было приятное ощущение.