Тупапау, или Сказка о злой жене
Шрифт:
Лева обезумел.
Он вскочил с песка. Он метался по пляжу и кричал, чтобы Валентин взял свои слова обратно. Потом, полагая, видимо, что одним криком не убедишь, попытался применить силу, и его пришлось дважды оттаскивать от большого и удивленного Валентина. Наконец Толику надоела неблагодарная роль миротворца, что немедленно выразилось в коротком тычке по Левиным ребрам.
– Кончай!
– внятно произнес Толик.
Будучи в прошлом одноклассниками, инженер Лева, слесарь Толик и физик-теоретик Валентин знали друг друга до
Лева мигом припомнил золотые школьные деньки и притих.
– Слушай, сейчас хлебнуть бы...
– берясь за горло, обессиленно сказал он.
– Достань, а?
– Водка на яхте, - напомнил Толик.
– Слушай...
– выдохнул Лева.
– А яхта где? Где "Пенелопа"?
Оба почему-то посмотрели на горловину бухты. Там ходили белые, как закипающее молоко, буруны.
– Эх, не послушал я Федора, дурак, - с сожалением молвил Лева.
– Он же предлагал: идем на яхте... Нет, надо было мне влезть в твою жестянку! Был бы уже в городе... протокол бы составляли...
– Как дам сейчас в торец!
– озлился Толик.
– Без протокола.
– Ребята...
...И так неожиданно, так умиротворенно прозвучало это "ребята", что они с сумасшедшей надеждой повернулись к Валентину. Все-таки физик... теоретик...
Теоретик стоял возле сверкающей медной спирали и с живым интересом оглядывал пейзаж.
– Ребята, я все-таки с вашего позволения возьму одну "опалину"?..
И, получив в ответ обалделый кивок, направился к берегу, мурлыча что-то из классики.
– Что это с ним?
– тихо спросил Лева.
Толик неопределенно повел плечом.
Валентин уже возвращался, с наслаждением попыхивая сигаретой.
– Ребята, а знаете, здесь неплохо, - сообщил он.
– Вообще не понимаю, чем вы недовольны... Могли попасть в жерло вулкана, в открытый космос куда угодно! А здесь, смотрите, солнце, море, пальмы...
Видно, никотин с отвычки крепко ударил ему в голову.
– Я, конечно, постараюсь разобраться в том, что произошло, - небрежно заверил он, - но вернуться мы, сами понимаете, уже не сможем. Ну и давайте исходить из того, что есть...
– Т-ты... ты оглянись вокруг!
– Лева вновь обнаружил тенденцию к заиканию.
– Да отстань ты от него, - хмуро сказал Толик.
– От Натальи человек избавился - неужели не понимаешь?
4
Завтрак протекал в сложном молчании - каждый молчал по-своему. Валентин улыбался каким-то приятным мыслям и вообще вел себя раскованно. Лева с остановившимся взглядом уничтожал кильку в томате. Толик что-то прикидывал и обмозговывал. Грохотали отдаленные буруны, и кричали чайки.
– Слушайте!
– побледнев, сказал Лева.
– Кажется, мотор стучит.
Они перестали жевать.
– Ага... Жди!
– проворчал наконец Толик.
Лева расстроенно отшвырнул пустую консервную банку.
– И чайки какие-то ненормальные...
– пожаловался он ни с того ни с сего.
– Почему у них хвосты раздвоены? Не ласточки, не чайки - так... черт знает что... В гробу я видел такую робинзонаду!
– А ну принеси обратно банку!
– взвился вдруг Толик.
– Я тебе побросаю! И целлофан тоже не выбрасывать. Вообще ничего не выбрасывать. Все пригодится...
Лева смотрел на него вытаращенными глазами.
– Мотор!
– ахнул он.
– Ей-богу, мотор!
Толик и Лева оглянулись на бухту и вскочили. "Пенелопа" уже миновала буруны и, тарахтя, шла к берегу. В горловине ей досталось крепко - в белоснежном борту повыше ватерлинии зияла пробоина, уничтожившая последнюю букву надписи, отчего название судна перешло в мужской род: "Пенелоп..."
Лева забежал по колено в воду. Он размахивал майкой, прыгал и ликующе орал: "Сюда! Сюда!" А на носу яхты скакала Галка и пронзительно визжала: "Мы здесь! Мы здесь!", хотя их уже разделяло не более десятка метров.
Глубокий киль не позволил яхте причалить прямо к берегу, и ее пришвартовали к корме дюральки.
И вот на горячий песок доисторического пляжа ступила точеная нога цивилизованной женщины. Первым делом Наталья направилась к мужу. Заплаканные глаза ее стремительно просыхали, и в них уже проскакивали знакомые сухие молнии. Что до Валентина, то он окостенел в той самой позе, в какой его застало появление "Пенелопа". Пальцы его правой руки были сложены так, словно еще держали сигарету, которую у него вовремя сообразил выхватить Толик.
– Как это на тебя похоже!
– с невыносимым презрением выговорила Наталья.
Валентин съежился. Он даже не спросил, что именно на него похоже. Собственно, это было несущественно.
Второй переправили Галку. Вела она себя так, словно перекупалась до озноба: дрожа, села на песок и обхватила колени. Глаза у нее были очень круглые.
И наконец на берег сбежал сам Федор Сидоров. Задрав бороденку, он ошалело оглядел окрестности, после чего во всеуслышание объявил:
– Мужики! Это Гоген!
– О-о-о (у-у-у), Гоген!..
– встрепенулась было Наталья - и осеклась.
– Нет, но какие вы молодцы, - приговаривал Лева со слезами на глазах.
– Какие вы молодцы, что приплыли! Вот молодцы!
Как будто у них был выбор!
– А эт-то еще что такое?
– послышался ясный, изумленно-угрожающий голос Натальи. Ее изящно вырезанные ноздри трепетали. Валентин перестал дышать, но было поздно.
– Наркоман!
– на неожиданных низах произнесла она.
Лицо Толика приняло странное выражение. Казалось, он сейчас не выдержит и скажет: "Да дай ты ей в лоб наконец! Ну нельзя же до такой степени бабу распускать!"