Тупапау, или Сказка о злой жене
Шрифт:
– Да ладно, ладно тебе, - хмурясь и отводя глаза, буркнул Толик. Сказал же: найду и приведу...
И, круто повернувшись, размашистой петровской походкой устремился к Сырому пляжу.
8
Полукруг влажного песка размером с волейбольную площадку играл для Валентина роль грифельной доски. А роль фанатичной уборщицы с мокрой тряпкой играл прилив, дважды в сутки аккуратно смывающий Валентиновы выкладки.
Иными словами, вся эта кабалистика, покрывающая Сырой пляж, была нарисована сегодня.
Толик
– Ну, как диссертация?
Шутка была недельной давности. Придумал ее, конечно, Лева.
При звуках человеческого голоса Валентин вздрогнул.
– А, это ты...
А вот ему борода шла. Если у Левы она выросла слишком низко, а у Толика слишком высоко, то Валентину она пришлась тютелька в тютельку. Наконец-то в его внешности действительно появилось что-то от ученого, правда, от ученого античности.
На нем была "рура" - этакая простыня из тапы [тапа - материя, получаемая путем выколачивания коры] с прорезью для головы, а в руке он держал тростинку. Вылитый Архимед, если бы не головной убор из носового платка, завязанного по углам на узелки.
– На обед пора, - заметил Толик, разглядывая сложную до паукообразности формулу.
– Слушай, где я это мог видеть?
– Такого бреда ты нигде не мог видеть!
– И раздосадованный Валентин крест-накрест перечеркнул формулу тростинкой.
Тупапау, то бишь Натальи, нигде не наблюдалось. Толик зорко оглядел окрестности и снова повернулся к Валентину.
– Да нет, точно где-то видел, - сказал он.
– А почему бред?
– Да вот попробовал описать то, что с нами произошло, одним уравнением... Ну и, конечно, потребовался минус в подкоренном выражении.
Толик с уважением посмотрел на формулу.
– А что, минус нельзя... в подкоренном?
– Нельзя, - безжалостно сказал Валентин.
– Теория относительности не позволяет.
– Вспомнил!
– обрадовался вдруг Толик.
– На празднике в деревне - вот где я это видел! Там у них жертвенный столб, поросят под ним душат... Так вот колдун под этим самым столбом нарисовал в точности такую штуковину.
– Какой колдун?
– встревожился Валентин.
– Как выглядит? В перьях?
– Ну да... Маска у него, татуировка...
– Он за мной шпионит, - пожаловался Валентин.
– Вчера прихожу после ужина, а он уравнение на дощечку перецарапывает...
Определенно, Вальку пора было спасать. Переправить его, что ли, на пару недель к Таароа? Поживет, придет в себя... Гостей там любят... А Наталье сказать: сбежал. Построил плот и сбежал.
– Эйнштейн здесь нужен, - ни с того ни с сего уныло признался Валентин.
– Ландау здесь нужен. А я - ну что я могу?..
– Слушай, - не выдержал Толик, - да пошли ты ее к черту!
– Да я уж и сам так думал...
– А что тут думать? У тебя просто выхода другого нет!
– Знаешь, а ты прав.
– Голос Валентина внезапно окреп, налился отвагой.
– Она же меня, подлая, по рукам и по ногам связала!
– Валька!
– закричал Толик.
– Я целый месяц ждал, когда ты так скажешь!
– А что?
– храбрился Валентин.
– Да на нее теперь вообще можно внимания не обращать!
– Ну наконец-то!
– Толик звучно двинул его раскрытой ладонью в плечо.
– А то ведь смотреть страшно, как ты тут горбатишься!
Однако порыв уже миновал.
– Да, но другой-то нет...
– тоскливо пробормотал Валентин, озираясь и видя вокруг лишь песок да формулы.
– Как это нет?
– возмутился Толик.
– Вон их сколько ходит: веселые все, послушные...
– Ходит?
– опешил Валентин.
– Кто ходит? Ты о чем?
– Да девчонки местные! В сто раз лучше твоей Натальи!..
– Толик запнулся.
– Постой-постой... А ты о чем?
– Я - о теории относительности...
– с недоумением сказал Валентин, и тут до него наконец дошло.
– Наталью - к черту?
– недоверчиво переспросил он и быстро-быстро оглянулся.
– Да ты что! Как это Наталью... туда?..
И Толику вдруг нестерпимо захотелось отлупить его. В педагогических целях.
– Поговорили...
– вздохнул он.
– Ладно. Пошли обедать.
9
– А вот и вождь!
– с лучезарной улыбкой приветствовала их Наталья.
Раньше она старалась Толика не замечать, а за глаза именовала его не иначе как "слесарь". Историческое собрание у водопада, избравшее "слесаря" вождем, она обозвала "недостойным фарсом", и в первые дни дело доходило до прямого саботажа с ее стороны.
И только когда в горловину бухты вдвинулись высокие резные носы флагманского катамарана "Пуа Ту Тахи Море Ареа" ("Одинокая Коралловая Скала в Золотом Тумане), когда в воздухе заколыхались пальмовые ветви символ власти, когда огромный, густо татуированный Таароа и слесарь Толик как равные торжественно соприкоснулись носами, - потрясенная Наталья вдруг поняла, что все это всерьез, и ее отношение к Толику волшебно изменилось.
Под баньяном был уже сервирован врытый в землю стол, собственноручно срубленный и собранный вождем без единого гвоздя. Наталья разливала уху в разнокалиберные миски. На широких листьях пуру дымились пересыпанные зеленью куски рыбины.
– Кузиночка!
– сказал Федор, шевеля ноздрями и жмурясь.
– Что бы мы без тебя делали!
– С голоду бы перемерли!
– истово добавил Лева.
Расселись. Приступили к трапезе.
– Валентин, ты запустил бороду, - сухо заметила Наталья.
– Если уж решил отпускать, то подбривай хотя бы.