Тупиковое звено
Шрифт:
— И Мария Андреевна его сразу узнала?
— Ну разумеется! Сразу, с первого взгляда.
— Еще бы, ведь на это он и рассчитывал… — пробормотала Даша.
— На что именно? — Филипп вопросительно посмотрел на нее и ухмыляющегося Полетаева.
— Скажите, а на тех снимках, что Белов вам показывал, он сам был?
Кервель прикрыл глаза.
— Нет. Насколько мне помнится — нет. Он говорил, что сам фотографировал своих сослуживцев. На память.
— Все ясно. — Голос рыжеволосого детектива теперь звучал вкрадчиво. — Филипп,
Француз моментально напрягся. Напрягся и Полетаев. Но не оттого, что тоже хотел услышать вопрос, а, скорее, потому что не хотел его слышать.
— Да-да…
— Насколько я поняла, месье Белов попал в плен с фронта?
— Да. Именно так.
— И несколько месяцев находился в плену?
— В лагере для военнопленных. Почти год.
— Значит, почти год он находился не в отдельном гостиничном номере, а в общем бараке, — уточнила Даша. — И после войны в России ни разу не был?
Филипп понимал, что все эти вопросы неспроста. Поэтому, прежде чем ответить, несколько секунд размышлял.
— Нет. Он говорил мне, что хотел бы съездить на родину, возможно, после падения железного занавеса ему уже ничего не угрожает.
— То есть после войны он ни разу не был на родине?
— Нет.
— Тогда откуда, черт побери, у него эти фотографии? Как он мог их сохранить?
— Молодец! — Полетаев одобрительно чихнул. — Думал, ты не сообразишь.
В отличие от подполковника Филипп выглядел просто оглушенным.
— А…
— Б, — констатировала Даша. — Вас, мой милый Фи-фи, провели, как мальчишку.
— Но кто?!
— Ваш изумительный Михаил Евграфович, как я понимаю.
— Месье Белофф?!
— Разумеется. Он и есть та самая связь, которой так недоставало господину подполковнику.
— Но…
— У Белова не могло быть этих фотографий. Даже если какие-то снимки и хранились в его личных вещах перед тем как он попал в плен, то в немецком концлагере вряд ли бы ему их оставили. Он раздобыл фотографию Николая Андреевича гораздо позже и подсунул ее вам. Хотя мог поступить и еще проще: незаметно одолжить у баронессы фото ее брата и смонтировать его с лицом на первой подходящей фотографии. — Даша щелкнула пальцами. — Зная вашу любовь к маман и вашу кристальную честность, Белов ни секунды не сомневался, что, едва узнав Николая Андреевича, вы немедленно кинетесь сообщить ей это радостное известие.
На Филиппа было больно смотреть. Положив руку на грудь, он пытался восстановить дыхание.
— Но зачем ему это? Ведь он старинный друг Марии Андреевны. Дайте мне что-нибудь, мне дурно…
В успокоительных недостатка не было, но Даша хотела, чтобы ее дядя оставался в твердом сознании еще какое-то время, поэтому она просто намочила полотенце холодной водой и приложила ему ко лбу.
— Зачем? Ради денег, разумеется.
— Что это значит? — Филипп запрокинул голову — Прошу вас, Ди-ди, ватные тампоны, скорее… Они в туалетной
Даша переложила холодное полотен не на слабую переносицу несчастного француза.
— Я предполагаю, где-то в Европе Алексей Скуратов встретилсяс Беловым. Последнему он показался знакомым. Пара справок — и все на своих местах. Я и раньше подозревала, что за этим стоит кто-то близкий к вашей семье, и вот теперь совершенно очевидно, кто это был. Белов уговорил Скуратова вступить в преступный сговор, нанял убийцу и планомерно истребил всех оставшихся в живых родственников.
— Mon Dieu! — Филипп принялся обмахиваться салфеткой. — Вы хотите сказать, что все это время кто-то следил за нами?
— Другого объяснения я не вижу. Возможно, он и сейчас следит. — Даша перевела взгляд ка стену. — Например, из соседнего номера.
Полетаев делано засмеялся. Что касается месье Кервеля, тот просто закатил глаза.
— Вы узнали кого-то?
— Не сходите с ума, кого я могла узнать? — буркнула Даша. — И у Скуратова, и у Белова наверняка безупречное алиби.
Грудь Филиппа тяжело вздымалась. Он пытался справиться с дыханием.
— Но зачем надо было следить за нами? Почему он не мог убить своих братьев и племянников раньше или позже?
— Потому что Алексей Скуратов не знал, сколько всего у Николая Вельбаха было потомков. Этого никто не знал. Лично мне информацию пришлось собирать по крупицам. И если бы не Сергей Павлович, — она кивнула на Полетаева, — мы бы не имели даже этого. Можно сказать, что нам просто повезло.
— А уж как мне-то повезло! — Подполковник скрипнул зубами.
Мужчины замолчали. Кервель сжался на своем диванчике и походил на ангела-переростка. Полетаев напоминал ангела, павшего на боевом посту.
— И что теперь ты собираешься делать?
— Искать Скуратова. Мне надо с ним переговорить.
— Так, — тихим голосом произнес подполковник. — Я запрещаю тебе ехать в Германию. Нет, я запрещаю тебе даже думать об этом. Тебя там или убьют, или посадят.
Вопреки обыкновению, Даша не возражала. Она сидела вся взъерошенная, до предела взвинченная.
— Но я не могу ждать, когда они расправятся с моим отцом.
— Мне кажется, ты несколько опережаешь события. Даша подняла голову, губы ее дрожали.
— Палыч. — Она протянула к подполковнику так и не согревшиеся, красные, в синих прожилках руки. — Ты единственный сможешь мне помочь, ты сможешь его найти, я верю…
Полетаев покачал головой:
— Ты действительно думаешь, что преступники Белов и Скуратов?
— Разумеется. Скуратов последний, кто остался в живых.
— Остался еще и твой отец.
— Ты опять за старое?
— Даша, — Полетаев наклонился к ее уху, — перед законом равны все: и те, кого я люблю, и те, кого ненавижу. Все, что в моих силах, я сделаю, но на преступление не пойду никогда. Поэтому подумай еще раз перед тем, как меня просить…