Турецкий транзит
Шрифт:
– Ты предлагаешь его кинуть?
– Ну конечно!
– А ты мне, типа, подсобишь?
– Ага.
Тимофеева потянулась через проход между креслами, больно ткнула острым кулачком под ребра спящего Рустама, и тот встрепенулся, будто и не спал.
– Слушай, Рустам! – сказала Тимофеева, зло щурясь. – Меня не надо проверять! Пускай твой мальчик чепухой не занимается!
– А что такое? – неискренне изобразил удивление Рустам.
– Ты святого из себя не строй! – посоветовала Тимофеева. – Я знаю, кто придурка этого науськал!
– Хорошо, я больше так не буду, – легко пошел на попятную Рустам.
– А кто придурок? – дозревал Денис.
Тут Тимофеева глянула на него так, что он смешался.
К утру небо посерело и звезды стали блекнуть, а потом их вовсе не стало видно, потому что вершину горы заволокло туманом, похожим на белый дым, только этот дым был сырым и не имел запаха.
Продрогшая Полина очнулась от сна и села в траве. Сидевший от нее в трех метрах Сергей даже не шелохнулся.
Туман казался белым молоком, перетекающим через гору.
– Сергей! – шепотом позвала Полина.
Он вздрогнул и резко обернулся. У него были круги под глазами и осунувшееся лицо, и казалось, что он за эту ночь постарел лет на двадцать. Он смотрел на свою спутницу так, будто ее не узнавал.
– Что с тобой? – спросила тихо Полина.
Не ответил.
– Ты испугал меня сегодня ночью. Что-то случилось?
– Ты слышишь? – вдруг спросил он придушенным голосом, и от этого голоса ей сразу стало жутко.
– Что? – обмерла она.
– Нет звуков! Я ничего не слышу!
Тут и она обнаружила. Полная тишина. Нереальное безмолвие. Будто они находились где-то под водой.
– Я разговаривал с тобой сегодня ночью, – сказал Сергей, и Полина обратила внимание на то, как при этом двигаются его губы – они словно резиновые были и плохо ему подчинялись.
– Да, я помню, – пробормотала она. – Ты ночью разбудил меня…
– Я не про то. Я не тогда. Я разговаривал с тобой по телефону.
– Со мной? По телефону? – изумилась Полина.
– Ты позвонила мне. И я с тобой говорил.
Она недоверчиво вглядывалась в него и вдруг увидела то, чего накануне не было, – седую прядь в его волосах. И тогда она поняла, почему у него такой странный взгляд. Потусторонний взгляд. Безумный.
– Мы с тобой не живем, – сказал Сергей. – Нас нет. И звуков тоже нет. Здесь тихо, как в могиле.
Полина испугалась – не его слов, а его состояния, и еще она боялась, что его безумие передастся ей.
– Просто у нас была ужасная ночь, Сережа, – сказала она осторожно.
– Ужасная, – повторил он эхом. – Я слышал твой голос. Ночью. Так живые не говорят. Ты звала меня к себе.
– Куда?
– Туда. Мы умерли…
– Мы живы!
– Или умрем. Мы зря сюда пришли. Нельзя нам было это делать. Здесь страшное место. Они не просто так хоронили тут своих покойников. Что-то древние про эту гору знали.
– Нам надо уходить, Сережа. Спускаться вниз.
– Я не пойду! – ужаснулся он, вглядываясь в белое молоко, сквозь которое ничего не было видно.
– Тогда я пойду одна, – сказала Полина и решительно поднялась.
– Ты никуда не придешь. Отсюда нет дороги.
– Здесь есть тропа, ее надо найти. Там будут саркофаги, потом Термесос, развалины, театр, гимнасий, термы. И дальше – по тропе вниз.
– Тебе только кажется, что ты все это помнишь, что это есть. Это как с той жизнью, про которую ты мне рассказывала, которая у тебя как будто была когда-то. Ты ее помнила в подробностях, но когда пыталась найти доказательства, поговорить с людьми из той, из прежней жизни – не было ничего и никого. Полный мрак. Мир, который был только в твоем воображении.
– Я ухожу, – сказала Полина. – Ты идешь?
– Нас нет! – обреченно произнес Сергей.
– Ты идешь? – повторила она.
Сергей нехотя поднялся.
Они пошли наугад, ступая по мокрой траве. Сквозь молоко тумана тут и там проступали призрачные тени, которые при приближении оказывались деревьями.
– Здесь даже листья не шевелятся, – бормотал Сергей почти беззвучно, но его слова слышались отчетливо в могильной тишине.
Случайно они наткнулись на тропу, и теперь уже не надо было думать, в каком направлении идти.
Скоро молоко вокруг стало серым – они вошли в лес – и почти сразу наткнулись на первые саркофаги. Каменные гробы вдруг проступили из тумана. Холодный сырой камень. Сумрак леса. И пугающее кладбищенское безмолвие.
– Здесь тропа, – прошептала Полина. – Нам вниз. Все нормально, Сережа.
Они шли сквозь город мертвых. Вдруг Сергей схватил Полину за руку. Она вскрикнула.
– Слышишь?! – спросил Сергей почти беззвучно.
А она уже услышала, ощутила всем телом странный гул, будто вокруг них замычали безголосые, то ли проклиная путников за их бесцеремонное вторжение, то ли призывая присоединиться к ним.
– Это мертвецы! – сказал Сергей.
И ей сделалось страшно.
Они бросились вниз по тропе, все убыстряя шаг. Мертвецы не отпускали их, хватали за руки.
– Пусти! – отбивался Сергей.
– Сережа, это деревья! – уговаривала его Полина, хотя у нее самой зуб на зуб не попадал от страха.
Обломки саркофагов попадались на тропе. Беглецы спотыкались. Полина упала в очередной раз, покатилась кубарем, а Сергей продолжил свое паническое бегство, не задерживаясь ни на мгновение. Вдруг мертвецы снова замычали-загудели страшно, вот тогда он остановился, вслушиваясь, и внезапно увидел впереди, совсем близко, проступивший из тумана саркофаг. Тот самый, что был ему знаком. Он узнал его по орнаменту, впечатавшемуся в память намертво. Этот саркофаг он и искал. В белом молоке тумана каменный гроб возвышался над Сергеем на бесформенном холме из других саркофагов, и над этим могильным курганом он увидел вдруг умершую Таню Тимофееву. Она смотрела на него, выглядывая из саркофага – совершенно безмолвная, неподвижная, но она его видела, и под этим взглядом он едва не лишился чувств. Обернулся, увидел вторую Таню Тимофееву, ту, с которой он провел ночь на горе и с которой они сейчас так безуспешно пытались спасаться бегством, – она как раз поднялась с земли и тоже увидела себя, вторую, в саркофаге.