Турист
Шрифт:
— Нет, конечно. Только не забудьте его вернуть.
— Я не зря «Копов» смотрю. Думаете, хочу, чтоб меня на капот положили?
Продавец засмеялся. Мило подмигнул.
Ровно в три владелец нового костюма от Кеннета Коула остановился у платного телефона-автомата на Девятой авеню, неподалеку от Пенсильванского вокзала и как раз напротив ирландского бара «Бларни стоун». Опустив монетку, набрал номер мобильного Грейнджера. Старик ответил после третьего гудка.
— Э… да?
— Это Том Грейнджер? — подражая южному говору своей недавней спутницы Шэрон, спросил Мило.
— Да.
— Послушайте, я Джерри Эллис
Грейнджер ответил не сразу, и Мило уже испугался, что старик не поймет. Он понял.
— Верно, с доставкой.
— Послушайте, у меня указан ваш адрес. Когда вы будете дома? Мы пришлем нашего человека.
Снова пауза.
— Давайте договоримся на шесть. Вас устроит?
— Конечно, мистер Грейнджер.
Повесив трубку, Мило вошел в бар. Темное, мрачноватое помещение украшали фотографии знаменитых ирландцев, писателей, актеров, музыкантов. Он сел на высокий табурет у стойки, напротив Боно и неподалеку от худого, небритого парня, похоже, завсегдатая. Впрочем, акцент у барменши, не первой молодости рыженькой, был, скорее, джерсийский, чем дублинский.
— Что будете?
— Водку. «Смирнофф».
— У нас только «Абсолют».
— Тогда «Абсолют».
Она налила. Он повернулся к окну, чтобы видеть телефонную будку. Достал сигарету. Барменша подала выпивку.
— Вы ведь знаете? У нас нельзя.
— Что нельзя?
— Вот это. — Она ткнула пальцем в сигарету.
— А… Извините.
Следующие полчаса Мило посвятил наблюдению за телефонной будкой. За это время он успел удостовериться, что звонок не отследили, потому что никто не примчался снимать отпечатки, отвергнуть попытки барменши завязать разговор и едва не вступить в конфликт с небритым завсегдатаем, вздумавшим учить его манерам. Мило даже подумывал, что выместить недовольство на пьянчужке было бы совсем не вредно, но дело могло закончиться убийством, а потому он предпочел расплатиться и уйти без лишнего шума.
Следующий поезд доставил его к Восьмидесятой западной улице, где Мило нашел тихое, затерявшееся между старыми жилыми высотками французское кафе со свежими булочками и крошечными чашечками кофе. Хотелось курить, поэтому он сел за столик под навесом.
В газетах ничего не было. Если бы Симмонс располагала неопровержимыми уликами, если бы у нее было что-то убедительное, она вполне могла бы поместить его фотографии в крупнейших газетах и связать его с террористической угрозой. С другой стороны, отсутствие фотографий еще не означает, что у нее ничего нет. Министерство национальной безопасности редко публикует снимки подозреваемых из опасения спугнуть их.
Не располагая проверенной информацией, не зная, что именно подтолкнуло Нацбез к попытке арестовать его, Мило не мог предсказать дальнейшие действия Симмонс. Требовалось все понять, всему найти объяснение и построить теорию, но имевшиеся в его распоряжении кубики-факты не состыковывались, не укладывались в логическую последовательность.
Взять хотя бы Тигра. В то, что киллер сам привел его к себе, чтобы отомстить бывшему клиенту и своему убийце, Мило еще мог поверить. Но как тот самый клиент сумел получить его досье? И какое досье? То, что хранилось в Компании, или составленное какой-то заграничной спецслужбой? На этот счет Тигр ничего не сказал.
Далее —
Голова шла кругом. Таблетки мог подменить кто угодно. Французы? Возможно, заметив цветочный фургончик Эйннера, они поняли, что за Энджелой установлено наблюдение. Но зачем им ее убивать? Она была в хороших отношениях с ГУВР.
Ответ мог бы дать Герберт Уильямс, он же Ян Клаузнер, клиент Тигра. Человек, имеющий лицо, но не имеющий имени. Человек, обслуживающий интересы X.
Слишком много переменных, слишком много неизвестного. Мило глубоко затянулся, потом, вспомнив, достал айпод и включил Франс Галль в надежде, что ей удастся разогнать мрачные мысли. Ничего не вышло.
26
Квартиру в доме 424 на Уэст-Энд-авеню жена Тома Грейнджера Терри купила за два года до смерти. Уэст-Ривер-Хоум был слишком роскошным местом для любого сотрудника Компании, что неизбежно вызывало зависть, недовольство и желание проверить, как это он может позволить себе такое. Но, кроме пентхауса и загородного домика на озере в Нью-Джерси, у Грейнджера не было абсолютно ничего — почти все деньги ушли на затяжную и, как оказалось, безуспешную войну с тяжелой болезнью.
Солнце опустилось за башни. Оставаясь в тени Кэлхаун-скул, Мило еще двадцать минут наблюдал за домом на другой стороне улицы. Возвращавшихся с работы жильцов неизменно встречал бойкий швейцар, успевавший переброситься словцом с каждым; несколько раз подъезжали рассыльные из «Федэкса», «Пицца Хат» и «Хасунг чайниз». Через двадцать минут Мило прошел к подземной парковке на Восемьдесят первой улице, спустился и пересек площадку по самому краю, чтобы не попасть в объектив камер наблюдения.
Маршрут этот он проложил давно и пользовался им каждый раз, когда хотел встретиться для обсуждения вещей, о которых ни ему, ни Грейнджеру знать не полагалось. Единственной проблемой, решить которую так и не удалось, был выход к лестничному колодцу, за которым наблюдала установленная на потолке камера. Но тут уж ничего не оставалось, как отвернуться и пересечь зону обзора побыстрее, чтобы объектив зафиксировал входящего в здание обычного, ничем не примечательного мужчину среднего роста.
Поднявшись пешком на восемнадцатый этаж, Мило постоял там же, на лестнице, до шести часов, а когда время подошло, приоткрыл чуть-чуть дверь и выглянул в залитый ровным, мягким светом коридор. Выглянул и отпрянул. В самом конце коридора сидел на стуле парень в форме рассыльного «Федэкса». Коробка стояла рядом на полу, а сам он играл с плеером.
Мило опустился на корточки и закрыл глаза, ожидая, когда же разносчик позвонит в чью-то дверь или вызовет лифт, чтобы спуститься. Ни того, ни другого за следующие пять минут не произошло, и тогда Мило все понял. Он еще раз выглянул в коридор — мнимый разносчик сидел с закрытыми глазами. Проводок от айпода шел к его левому уху, а вот из правого спускался и уходил под воротник другой, телесного цвета.