Турмс бессмертный
Шрифт:
На лицах моряков читалось недоверие, и они говорили:
— Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Кринипп хитрее, чем ты думаешь. Когда он заманит нас в город, он прикажет своим людям напасть на нас и всех перебить, чтобы захватить наши сокровища, или же опутает нас своим колдовством, или вовлечет нас в игры, в которых мы проиграем все, что добыли и скопили с таким трудом, желая обеспечить себе спокойную старость.
Дионисий велел им замолчать и во всем положиться на него. Кринипп, сказал он, дал ему такую клятву, что сомневаться в ней нельзя. Но главное заключалось в том, что Криниппу выгодно наше пребывание в городе, а выгода всегда надежнее любых обещаний. Поэтому Дионисий решил, крепко-накрепко заперев
Но наши люди продолжали хмуриться и вопрошали, уж не успел ли коварный Кринипп опутать Дионисия своими чарами. Однако город манил нас, и вскоре мы вошли в него, оставив возле кораблей часовых.
Стража у ворот и впрямь пропустила нас, не спрашивая об оружии. Мы ходили по Гимере и осматривали лавки торговцев и мастерские красильщиков и ткачей, центральную площадь с колоннадой, под сенью которой прогуливались писцы и учителя, дворец Криниппа и прекрасный храм Посейдона. Мы осмотрели также храм Деметры и еще одно святилище, построенное карфагенянами для их Ваала. Куда бы мы ни пришли, все приветствовали нас, дети бежали за нами, а некоторые люди дергали нас за плащи, приглашая в гости. Гимера действительно оказалась уютным и радушным городом, а разноязыкая речь, которая слышалась на ее улицах, настраивала на особый легкомысленный лад.
Наши люди, измученные долгим пребыванием на море, с удовольствием откликались на приглашения и по двое или по трое исчезали в домах, чтобы хорошенько поесть и отдохнуть. Вскоре нас осталось мало, зато на множестве дверей появились венки из цветов; туда несли меха с вином и разные вкусные кушанья, а также заходили музыканты и певцы. Отовсюду слышался громкий женский смех. Не успели мы опомниться, как стояли на улице втроем — Дориэй, Микон и я.
Дело, наверное, было в том, что жители города опасались нас из-за черного султана из конского волоса, который развевался над шлемом Дориэя, и охотнее приглашали к себе простых моряков и гребцов. Мы проголодались, нас одолевала жажда, но у нас не было ни малейшего желания купить у торговца мех с вином и вернуться в лагерь, чтобы устроить там пир только для самих себя. Изображая серьезность, Микон сказал:
— О Дориэй, гераклид! Дай нам совет. Куда нам направить свои стопы и какой дом осчастливить своим визитом? Если это и впрямь твой сон привел нас в Гимеру, то ты наверняка знаешь, в какую сторону мы должны пойти по этим улицам.
Дориэй ответил:
— Нет ничего проще. Идемте на запад до самых границ города, и мы почти достигнем моих наследственных владений.
И мы отправились в западную часть города. Дома там были большие, окна их выходили во дворы, а сады окружали высокие стены. Сама улица была тихая, заваленная отбросами, глиняные стены домов потрескались. Однако мне тут нравилось, ноги легко несли меня вперед, в голове роились приятные мысли, и я вдруг воскликнул:
— По этой улице я шел во сне! Я узнаю эти дома! Но во сне по улице двигалась колесница, слепой поэт играл на лире, а над дверями и воротами были натянуты тенты от солнца. Да, это она, улица из моего сна. Или мне это только кажется?
Я остановился в нерешительности и посмотрел вокруг, так как эта картина лишь на мгновение возникла в моем воображении и сразу же подернулась дымкой и исчезла. Теперь я видел только горы мусора возле ворот и пустую улицу. Микон сказал:
— Когда-то это была улица знатных и богатых людей; они и сейчас живут здесь. Это видно по оградам и по тому, что все ворота обиты железом и бронзой. Но времена знатных родов миновали,
Но я не слушал Микона, потому что заметил блестящее белое голубиное перышко, которое как раз упало на землю перед нами. Я нагнулся, поднял его и опять огляделся. В больших воротах неподалеку виднелась низенькая калитка. Дверной бронзовый молоток изображал сатира, обнимающего убегающую нимфу. Стучать в дверь мне не пришлось: она легко, хотя и со скрипом открылась, когда я толкнул ее. Мы вошли во двор и увидели сад, темные кипарисы и каменный бассейн для купания.
Навстречу нам шел, прихрамывая, старый невольник, которому когда-то обожгли ногу под коленом самым варварским образом, чтобы сделать его хромым. Он поднял руки, приветствуя нас, и произнес несколько слов. Мы не понимали языка, на котором он говорил, но догадывались, что он спрашивает, чего мы хотим. Не обращая на него внимания, мы осматривали сад. Микон опустил ладони в сверкающую золотом воду бассейна и сказал, что она совсем теплая. Дориэй и я также окунули туда пальцы и изумленно переглянулись, когда поняли, что здесь бьют горячие источники, выходящие из недр земли.
Старый раб направился за подмогой, и вскоре к нам вышла высокая плотная женщина, закутанная с головы до ног в полосатый шерстяной плащ; ее сопровождали две служанки. Она обратилась к нам на греческом языке, который многим был знаком в Гимере, и спросила, не разбойники ли мы, поскольку с оружием в руках вторглись во владения беззащитной вдовы.
Впрочем, совсем уж беззащитной она не была, так как старик-невольник взял какую-то палку, а на крыльце дома стоял сильный с виду мужчина, держа некрасивый финикийский лук. Женщина внимательно присматривалась к нам, щуря черные глаза, и было заметно, что когда-то она была хороша собой, хотя теперь у нее на лице появились морщины, а губы привычно складывались в горькую и презрительную усмешку.
Микон вежливо ответил ей:
— Мы всего лишь беглецы с Ионического моря, возвращающиеся после войны с персами. Боги моря велели нам высадиться на берег у Гимеры, и ваш властитель Кринипп обещал нам, бездомным, убежище на зиму.
Но Дориэя возмутил его почтительный тон, и он закричал:
— Беглец и бездомный здесь только ты! Я же родом из Спарты и прибыл сюда в поисках новой земли, причем не затем, чтобы ее выпрашивать, а чтобы взять ее силой в качестве моего наследства. Мы вошли в твой сад, поскольку жители города соревновались между собой в проявлении знаков дружбы и гостеприимства низкорожденным членам команды нашего корабля. Но мы трое не нашли дома, достойного нас, и, кажется, заблудились. Мы совсем не собираемся напрашиваться в гости к беззащитной вдове.
Я все еще держал в руках голубиное перышко, и женщина рассеянно взяла его у меня и сказала:
— Извините, если я была недостаточно любезна с вами, но поймите, что я, слабая женщина, испугалась ваших длинных мечей и блестящих щитов. Кто бы из бессмертных ни привел вас к моим воротам, я благодарна ему. Я очень рада гостям и сейчас же прикажу моим слугам приготовить достойное угощение. Я вижу, что вы родовиты, но и я тоже не простолюдинка. Меня зовут Танаквиль. Может, это имя вам ничего и не говорит, но уверяю вас, что оно известно далеко за пределами Гимеры.
Она проводила нас в дом, попросила, чтобы мы оставили оружие в передней, а затем все мы вошли в пиршественный зал, где на ложах было по трибольших подушки и по две украшенных бахромой подушечки для подкладывания под локти. Там находились также ларь с фигурками восточных божеств и финикийский бог домашнего очага с разукрашенным ликом и в дорогом наряде. Посередине размещался большой коринфский кратер для смешивания вина с водой, а вдоль стен стояли аттические вазы и урны — как старые, расписанные черными фигурами, так и более новые, расписанные красным.