Турнир
Шрифт:
Практически вся ударная волна от взрыва ушла вверх, и до нас докатились лишь ее отголоски. Они прошлись по лесу, сбили с деревьев сухие ветки и подняли с земли пыль и опавшую хвою, которые осыпали поляну и нас. Это было не столько страшно, сколько неприятно. Однако вскоре сюда могла нагрянуть смертоносная угроза: пепел, горячий ядовитый пар и лавовые бомбы. А также сама лава, чьи потоки, насколько я знал, могли стекать с горных склонов со скоростью курьерского поезда.
И словно в подтверждение моих опасений, на лес обрушились камни и вулканические бомбы. Первые просто крушили деревья, а вторые вдобавок их поджигали. Вся эта дрянь не долетела до нас всего пару сотен метров, но Маунт-Худ мог в любой момент плюнуть огнем и сильнее, и метче. Судя по продолжающим
– Спасайся, кто может! Прочь отсюда! – проорал Бледный, выводя Кирсанова и остальных из оцепенения. После чего вскочил на ноги и растолкал окруживших его квестеров. Те даже не подумали сопротивляться, забыв про майора, для которого они приготовили кандалы. Впрочем, сам Кирилл Константинович тоже не обратил внимания на вырвавшегося пленника. Напротив, Кирсанов с большим энтузиазмом поддержал его призыв. И, замахав руками, начал поспешно отдавать приказы об отступлении.
Вряд ли окружившие поляну квестеры слышали своего босса, чьи крики заглушал грохот стихии. Скорее всего, они даже не видели его за густой завесой поднятой пыли. Но я бы на их месте и без команды сообразил, что дело труба. И что надо брать ноги в руки и нестись по направлению к лагерю. А лучше – еще дальше, потому что и в лагере Кирсанова было небезопасно. Так же как и на берегах Триллиума, лежащего всего в пяти километрах от вулкана – примерно на том же расстоянии, на каком Помпеи располагались от Везувия.
Благодаря разбушевавшемуся Маунт-Худу экспедиции ЦИКа стало не до нас. Гнать связанных пленников сквозь усиливающийся огненный хаос означало взвалить на себя ненужную обузу. Так что на этом наши с кирсановцами пути расходились. Но это мы, разоруженные, были не прочь распрощаться с ними без крови. Они же могли придерживаться иного мнения. И выпустить напоследок каждому из нас в спину по автоматной очереди.
Подобная мысль могла осенить квестеров в любой момент, и нам требовалось ее опередить. Вернее, не нам, а Бледному, поскольку я так и оставался скованным цепями. И мог разве что шустро перебирать ногами, в то время как спасаться от стихии следовало только стремительным бегством. Одно хорошо – мое новое тело весило раза в полтора меньше, чем прежнее. Поэтому майору не составило труда взвалить меня на плечо и рвануть прочь с поляны, к западной опушке, на которую уже то здесь, то там падали лавовые бомбы.
Возможно, мы ошиблись насчет квестеров – вслед нам так и не ударило ни одного выстрела. А может, виной тому были пыль и хлопья вулканического пепла, который начал засыпать окрестности Маунт-Худа и за пеленой которого мы вскоре скрылись. Попетляв среди деревьев, Бледный остановился, чтобы немного передохнуть. И заодно прислушаться, не драпают ли Кирсанов со товарищи по нашим следам. Это лесные звери – и хищники, и травоядные, – могут мирно бежать бок о бок друг с другом, спасаясь от лесного пожара. Мы – люди – данному закону природы не подчинялись. Как раз наоборот, во времена массовых бедствий мы скорее расквитаемся под шумок с оказавшимся рядом врагом, нежели забудем о нашей вражде хотя бы на какое-то время.
Нет, никто нас не настигал. Видимо, квестеры отступили более практичным маршрутом – по открытой местности, ведь им не нужно было опасаться выстрелов в спину. А пока Бледный убеждался в этом, я попробовал избавить от цепей хотя бы ноги. Увы, несмотря на имеющийся у меня опыт, на сей раз справиться с кандалами не получилось. Тогда мои лодыжки были связаны обычной цепью, а теперь на них были надеты такие же закаленные «браслеты», как на запястья.
С последними все было попроще. Я сумел бы мало-помалу их высвободить, да только где взять на это время? На севере, сквозь кроны сосен и завесу сыплющегося на нас пепла, мы уже видели огненное зарево. С каждой минутой оно разгоралось все ярче. Также все отчетливее слышались долетающие с той стороны треск и шипение. Нетрудно понять, что там творилось: из жерла вулкана начала
Как назло, у Бледного не нашлось при себе ничего такого, из чего можно было бы соорудить отмычку для кандальных замков. Он снова хотел было взвалить меня на себя, но я отказался. Теперь, когда мы оторвались от квестеров, не было разницы, как нам бежать. Со мной на плече майор быстро выдохнется и так или иначе побежит медленнее, чем обычно. То есть примерно с той же скоростью, с какой могу двигаться и я со скованными ногами. Вдобавок во втором случае мы оба будем тратить меньше сил (чтобы удержаться на плече бегущего товарища, они также необходимы), что тоже пойдет нам на пользу.
Пока мы пробирались через лес в направлении Триллиума, Бледный вкратце обрисовал мне нашу текущую задачу.
Избавившись от пакалей, наши соратники должны были сразу же уйти от аномалии, куда в любой момент могли нагрянуть квестеры. Понятно, что при таком исходе следовало подозревать самое худшее: не вышедший на связь Бледный либо погиб, либо угодил в заложники к Кирсанову. Второй вариант был немногим лучше первого. Реши глава ЦИКа, что майор блефует, его начнут пытать, после чего квестеры ринутся на поиски его приятелей. И наверняка отыщут их, если пакали все еще будут у них. Или отыщут сами пакали, если наемники их где-нибудь припрячут, прежде чем унесут ноги.
Так или иначе, артефакты для нас могли считаться потерянными. А без них Крупье со товарищи отправятся прямиком к границе зоны и покинут ее, не пытаясь отыскать Бледного. Его поиски не имели смысла, если он был мертв. Ну а если ему повезло выжить, Кирсанов вывезет его из Америки прежде, чем наемники успеют что-либо предпринять для его спасения.
Дальнейший их путь лежал в Оман – при условии, что «серые» оставят их в покое. У себя на родине аль-Наджиб мог воспользоваться своими связями и накопать о Бледном какую-нибудь информацию. И если та окажется благоприятной, возможно, ЦИК согласится выдать Демиру-паше этого человека. Ведь некогда работавший на «серых» шейх мог предложить Кирсанову не только деньги, но и полезные сведения. Которые все равно никому, кроме ЦИКа, нельзя было продать с наибольшей выгодой.
Иными словами, нам не было нужды бежать к разлому в надежде застать там Крупье, Гробика, аль-Наджиба и Ширу. Бледный не знал, каким из полудюжины вероятных путей они отправятся к границе. Это решение они принимали без него – на случай, если Кирсанов решит выпытать у него маршрут их отступления. Сейчас майор надеялся лишь на свое чутье, которому, впрочем, доверял не только он сам, но и я. И которому предстояло вести нас сквозь мрак и пепел по предполагаемому следу наших товарищей.
Логика, которой мы руководствовались, была проста. И, скорее всего, правильна. Извержение вулкана не располагало к петлянию по его окрестностям ради запутывания следов. А значит, наш отряд рванул к цели самым коротким путем из всех возможных. Поэтому и нам нечего было мудрствовать лукаво, выбирая иную дорогу. Тем более что квестеров она все равно не заинтересует, поскольку по ней нельзя было ездить на квадроциклах.
Бег в кандалах был ненамного приятнее шуточного бега в мешках и со стороны небось тоже выглядел забавно. Хотя Бледному, разумеется, и в голову не пришло подшучивать надо мной. А особенно когда мы с ним выскочили из леса на берег Триллиума и смогли наконец-то снова взглянуть на причину нашего суматошного бегства.
Из-за пепла, густо валившего с небес, Маунт-Худ и взметнувшийся над ним многокилометровый столб дыма были видны уже смутно. Их было бы вообще не разглядеть во мраке, если бы не стекающие по склонам потоки лавы. Ее выливалось из кратера так много, что она освещала гору, подобно тому, как светильник-ночник освещает в темноте столик, на котором стоит. В этом лаве также помогал пылающий у подножия лес, до которого она докатилась и который не задержал ее ни на мгновение.