Турухтанные острова
Шрифт:
И хотя в лаборатории нельзя жить и работать в одиночку, но для Даши и здесь все окружающие были такими же прохожими, как те, которые шли мимо ее окна.
Но незаметно — Даша и сама не поняла, каким образом это произошло и когда, — в ее жизнь вклинился Буркаев. К своему удивлению, она начала замечать, что ей хочется выполнять как можно лучше ту работу, которую поручил ей именно он, хотя он ни разу не похвалил ее. Ей делалось грустно, когда подходили выходные дни и она знала, что два дня не увидит его. Она все чаще и чаще стала думать о нем.
В это время и появилась
Из их группы за грибами ехали четверо: Буркаев, Белогрудкин, Маврин и она. Даша сидела забившись в дальний угол крытого брезентом кузова. Ехали уже третий час. Всех сморил сон. В щели сифонил ветер, полоща края брезента. В светлом прямоугольнике заднего борта мелькала убегающая дорога. Темные елочки выскакивали на обочину, как балерины в пышных юбочках. Даше было зябко, почему-то думалось, что именно вот так все и должно быть. Что «все» — она и сама не знала, но чувствовала — вот так. Она была в пиджаке и парусиновой фуражке.
Буркаев тоже не спал. Сидел, не замечая, что Даша смотрит на него. Она сейчас могла смотреть на него, сколько хотелось.
Светлело. Пробелела дорога. Поблекло небо. Машина свернула на проселок и принялась раскачиваться, словно баркас. В кузове все проснулись.
— Что, приехали? — спрашивали тихо.
— Прибыли.
Пока все разбирали корзинки, разминались, укладывали барахлишко, Сережа убежал метров на тридцать. Вот и остальные направились в лес. Даша пошла по дорожке. Она шла, прислушиваясь, что происходит у машины, где остался Олег. Пройдя метров двести, вернулась. Олег переобувался.
— Вы потеряетесь, — сказала она. — Все уже ушли.
— Догоню.
Переобувшись, поднялся и направился в лес, не догадываясь, что она ждет его. И хорошо, что не догадался.
Она опять пошла по дорожке, засунув руки в карманы пиджака, упираясь кулаками в их донышки. Где-то далеко впереди аукались грибники. И там с космической скоростью шнырял по кустам Сережа. Слышалось, как ветки на кустах стегали его с посвистом. Грибы ему попадались громадные, как зонтики.
А вот Белогрудкин собирал только крошечные — он будто доставал их из-под земли, мини-грибочки, ковыряя во мху ножичком.
— Миль пардон, мадам! Я вас немножко побеспокою! Переставьте, пожалуйста, свою божественную ножку.
Даша сдвигалась в сторону, и он чуть ли не на том месте, где стояла она, выковыривал беленький грибочек.
— Благодарствую! Ха-ха-ха!
День выдался жаркий. Появились мелкие назойливые мушки, зашныряли ящерицы. Весь мох под соснами был утыкан горькушками, коричневыми и твердыми, будто сшитыми из кожаных обрезков.
Возможно, от этой жары Даша быстро устала. Хотелось пить. Она пошла в ту сторону, где, по ее предположению, находилась машина. Вышла на поляну и недалеко от себя увидела Олега. Очевидно, он раньше приметил Дашу, шел к ней.
— Духотища! Кваску бы сейчас!
— Мороженого, — сказала Даша.
— Отдохни, — предложил Олег. Даша присела. — Где-то здесь Маврин. Се-ре-жа-а! — Олег поставил корзину и лег лицом на сложенные руки. Рубашка у него пропотела, стала темной на спине.
Даша, помедлив, легла рядом.
— Устраивайся удобнее, — предложил Олег.
И что-то случилось с ней. Неожиданно для себя она положила голову ему на руку, на локоть. Он, кажется, не заметил этого.
А у Даши кружилась голова. И сердце гулко стучало. Она притаилась, чтобы оно не было таким слышным. Щекой ощущала его руку, твердую, мускулистую, ее тепло и что-то особенное в том, что рука такая сильная. Даше хотелось только одного, чтобы подольше не появлялся Маврин.
«Не приходите, не приходите!» — мысленно молила она. Но Сережа уже вышел из лесу и бежал к ним.
— Охотники на привале!..
В город они вернулись к вечеру. Машина шла до института, но шофер останавливался всюду, в зависимости от того, кому и откуда удобнее добираться до дома.
Даша вышла при первой же остановке, ей было безразлично, где выходить.
Шла, помахивая почти пустой корзинкой, дно которой прикрывал папоротник. Поверх него лежало несколько цветочков. Она шла, как ходила после театра, безучастная ко всему окружающему. Поэтому не сразу поняла, чего от нее хотят, когда возле гастронома, где она пыталась обойти компашку из нескольких мужичков, один из них перекрыл ей путь и попросил:
— Девушка, у вас не найдется двадцать копеек?
— Что?
— Виноват. У вас не будет двадцати копеек? Такой случай, не хватило, а домой бежать не хочется.
— У меня только рубль.
— Годится. — Дядька поспешно принял рубль и побежал к приятелям. Что-то сказал им. Те повернулись и, приоткрыв рты, недоуменно уставились на уходящую Дашу.
В восьмом часу вечера Олег вышел из института. Он задерживался после работы — возился с усилителем.
Олег любил такие часы, когда ни в комнате, ни в коридоре никого нет, тихо, лишь монотонно гудят трансформаторы на распределительных щитах. Днем этого гудения не замечаешь, а в такие часы оно вроде бы усиливается, да похрустывает перекалившийся паяльник.
Кажется, из института все ушли, но выглянешь в окошко — ан нет, кое-где распахнуты окна, значит, там тоже кто-то задержался.
Олег, наверное, посидел бы еще, но пришел инспектор по противопожарной безопасности, а попросту «пожарник» дядя Ваня, добрый старикан, краснолицый, в большущей, не по росту, спецформе, «кирзачах» и фуражке, которая упиралась околышем в уши.