Тустеп вдовца

Риордан Рик

Стюардесса улыбнулась и закатила глаза — рядом с ней стоял носильщик с пустым креслом на колесиках. Дети.

Я встал, посмотрел на остатки пива, которое мне купил Брент Дэниелс, выплеснул его в цветы и зашагал прочь.

Глава 58

Мой телефонный разговор с профессором Митчеллом из университета Сан-Антонио продолжался ровно тридцать секунд. Он предложил мне работу. Я сказал, что для меня это большая честь, но мне нужно немного подумать.

— Я понимаю, сынок. —

Он постарался скрыть, что считает меня полнейшим идиотом и не понимает, чего тут думать. — Когда ты дашь окончательный ответ?

Я обещал позвонить на следующей неделе, сказав, что сначала мне нужно закончить одно дело. Он ответил: «Хорошо».

Повесив трубку, я долго смотрел в кухонное окно на лагерстремию. Когда через двадцать минут Эрейни в своем обычном синкопированном стиле — рат-тат-тат — постучала в дверь, я почувствовал облегчение.

Стоило мне распахнуть дверь, как Джем рассмеялся, вошел и запустил двухслойным тортом прямо мне в грудь. К счастью, я успел его поймать, пока тот совсем не развалился, и поднял вверх, что позволило Джему провести захват моих ног.

Роберт Джонсон жалобно мяукнул и исчез в кладовке. Вероятно, вспомнил последний визит Маносов.

Эрейни вошла и окинула взглядом мою квартиру.

— Значит, ты все еще жив. Почему не позвонил? Забыл номер?

Джем принялся объяснять мне про торт. Сначала я должен отработать все свои часы, чтобы получить право его съесть. Джем сделал торт сам при помощи набора пищевых красителей, и я буду ужасно удивлен, когда увижу, какие поразительные цвета у него внутри. Наружная оболочка внушала мне некоторые сомнения, особенно комковатая серая сахарная глазурь, результат работы пальцев, и неровные слои — создавалось впечатление, что торт кренится на одну сторону.

— Никогда не видел такого замечательного торта, Бубба.

Джем захихикал и отправился на поиски кота.

Верхняя обувная коробка в кладовке шевельнулась.

Эрейни продолжала ждать ответа на свой вопрос, бросала на меня смертоносные взгляды, пальцы с острыми коготками барабанили по ее предплечью.

— Мне осталось десять часов, — сказал я ей. — Это одно задание. Думаешь, мы сможем так долго не ругаться?

— Двадцать, — поправила меня она. — Я не знаю, милый. Ты снова намерен отвлекаться на посторонние вещи?

— Вероятно, у профессора Митчелла возникают такие же вопросы.

Эрейни нахмурилась.

— Кто такой Митчелл?

— Я готов довести дело до конца. А ты?

Эрейни задумалась, взвешивая доводы «за» и «против».

— Полагаю, дело Лонгории могло бы получиться у нас лучше, будь у меня парень глупого вида в качестве подсадной утки, милый. Впрочем, преимущества тоже есть. Может быть, у тебя имеется сырой потенциал, который можно улучшить. Ничего особенного, ты же понимаешь. Кстати, что ты намерен делать, когда отработаешь свои двадцать часов?

Джем вернулся с Робертом Джонсоном, кот висел у него на руках, полностью вытянув задние лапы и демонстрируя

крошечное белое V-образное пятно внизу живота. На морде у него застыло выражение, которое ясно давало понять, что прямо сейчас он умрет от досады.

— Где Миранда? — с беспокойством спросил Джем.

Он только сейчас вспомнил свою подружку, с которой вымогал конфеты, и что она вроде бы имела какое-то смутное отношение к Тресу, когда не исполняла роль маленькой мисс Маффет.

Теперь Эрейни ждала ответа сразу на два вопроса — свой и Джема и жевала губу, слегка перекосив рот.

— Миранде пришлось уехать, Бубба. Она будет певицей в Нэшвилле. Классно, правда?

Однако на Джема эта перспектива не произвела особого впечатления. На Роберта Джонсона тоже. Оба развернулись и покинули нас. Наверное, отправились в ванную играть в мокрого-сухого котенка.

— Тебе что-нибудь нужно, милый? — Голос Эрейни стал таким мягким, что я даже усомнился, она ли задала вопрос.

На всякий случай я посмотрел на нее. Она сразу нахмурилась.

— Что?

— Ничего. И нет. Благодарю.

Эрейни выглянула в окно — день шел своим чередом. Гэри Хейлс во дворе поливал подъездную дорожку. На противоположной стороне улицы к дому Суитесов подъехала красная «Мазда Миата», так сильно нагруженная картонными коробками, что багажник остался полуоткрытым и его на всякий случай подвязали веревкой. Эллисон Сент-Пьер смотрела на соседний дом, пытаясь вспомнить, в каком именно я живу. В прошлый раз она сильно перебрала спиртного.

Мы с Эрейни переглянулись.

— Нэшвилл, милый?

— Это другая история.

Эрейни нанесла удар по воздуху внешней стороной ракетки.

— Ага. Пожалуй, я прикрою твой торт пленкой. Возможно, он выживет.

Зная, как Эрейни пользуется пищевой пленкой, я понял, что торт продержится несколько столетий.

Я вышел наружу.

Эллисон увидела меня и присела на капот «Мазды». Она держала в руках мой рюкзак, который я оставил у ее горничной в доме на Монте-Виста.

Пока я переходил на другую сторону улицы Куин-Энн, Эллисон начала качать головой. Когда я остановился рядом, она уже успела войти во вкус.

— Что это? — спросила Эллисон и подняла мой рюкзак за ремень.

— Очень старый рюкзак, — ответил я. — Сувенир на память. Я решил, что он мне больше не понадобится.

Она выдохнула через нос.

— Меня интересует, что в нем, дорогой. Ты окончательно спятил?

— Деньги Леса, — ответил я. — Точнее, часть. Он их забыл, а мы нашли. Я решил, что ты была права, часть должна принадлежать тебе.

Глаза Эллисон никак не могли задержаться на мне. Они блуждали по пространству, которое я занимал, но не видели меня. Сегодня она выглядела неряшливой, словно занималась уборкой, на футболке остались следы старой паутины, ноги под короткими брюками в царапинах и грязи. Все лицо Эллисон покрывали мелкие белые морщинки, похожие на треснутое стекло.