Тустеп вдовца
Шрифт:
Лицо Ральфа стало жестким. Линзы его очков сияли желтым пламенем. Он потер большим пальцем предохранитель своего пистолета.
— Очень плохо, vato.
— Нет, — сказал я.
Однако я не мог ему помешать. Ральф присел на корточки, чтобы сделать прицельный выстрел. Вспышка из дула «магнума» осветила грузовик снизу, и мужчина, который ползал по кругу, замер на месте. Возле его головы начала растекаться новая лужица крови.
Я медленно досчитал до трех. Миранда совершенно неподвижно сидела рядом с нами на корточках. У нее было ошеломленное лицо, словно она совершила ужасную
Ральф повернулся ко мне, и по его губам промелькнула холодная улыбка.
— Меня не поставят в ряд для опознания из-за Мило Чавеса, vato. Lo siento. [177]
Когда Ральф побежал прочь, Миранда помчалась за ним — уж не знаю, охотно или нет: я не мог позволить себе роскоши думать об этом.
Раздался третий выстрел. Наверное, Джин Краус направлялся к выходу со склада.
Прошло почти двадцать лет с тех пор, как я в последний раз брал в руки пистолет. Переместившись на пять футов влево, я повернулся и выстрелил в сторону крыши, примерно в том направлении, где стояли Шек и Краус. Шек все еще оставался на прежнем месте, только спрятался за большим деревянным контейнером. Краус на двадцать футов приблизился к выходу со склада, но как только я выстрелил, стремглав бросился обратно. Мне не удалось заметить, дышит ли еще Мило.
177
Извини (исп.).
Я пригнулся, начал приближаться к боковым ступенькам, ведущим на склад, и крикнул:
— Шекли! Здесь два трупа. Скоро приедет полиция. У нас осталось около трех минут, чтобы договориться!
Миранда и Ральф исчезли за воротами. Сирен слышно не было. Пока.
Огромная капля дождя упала мне на нос и заставила заморгать. Внутри было тихо, пока Шекли не издал какой-то странный звук, отдаленно напоминающий смех.
— Ты никогда не сдаешься, сынок, верно? Ты думаешь, я задержусь, чтобы прямо сейчас подписать нужные Мило бумаги? Извини, я немного занят.
Я уже поднялся на верхнюю ступеньку и вплотную прижался к стене возле входа.
— Ты собираешься застрелить Чавеса? — спросил я. — У тебя именно такие планы? На твоем месте я бы постарался держаться подальше от Крауса.
Я присел на карточки, чтобы заглянуть внутрь, и мне тут же едва не снесло голову. Краус неплохо прицелился. Я сделал глупый ответный выстрел и снова спрятался за углом. Моя рука онемела от отдачи, в носу першило от запаха пороха. Господи, как я ненавижу пистолеты!
Когда я сделал третий выстрел, мне удалось увидеть кое-что новое. За спиной у Крауса стояли длинные ряды больших цилиндров, каждый диаметром в семь дюймов и пять или шесть футов в высоту, запакованных в коричневую бумагу с пластиковыми колпаками на концах, похожих на огромные тубусы для чертежей архитекторов.
Кроме того, я увидел Шекли. Тот снова стоял и даже не пытался спрятаться. И не смотрел в сторону входа, где находился я. Шекли смотрел на грудь Мило. Рука Чавеса упала и бессильно повисла вдоль тела. Положение ухудшалось.
— Нам нечего обсуждать,
— Наварр, — мрачно сказал Шекли. — Уходи отсюда.
— Давайте примем предложение Крауса и все обсудим, — ответил я. — Кстати, Краус тебе рассказал про французского мальчика тринадцати лет, которого он убил? Тогда он довольно успешно заключил перемирие. Полагаю, он и здесь поступит так же — благополучно переберется в другую страну и оставит тебя с трупами и проблемами, Тилден. Как тебе нравится такой вариант?
Голос Крауса стал чуть менее доброжелательным и более громким. Он позаботился о том, чтобы я услышал, как тот дослал следующий патрон.
— Я направил пистолет в голову твоего друга, мистер Наварр. Сейчас его еще можно спасти. Бросай пистолет и иди сюда, тогда, возможно, я приму другое решение. Ты меня понимаешь?
Шекли произнес короткую фразу по-немецки, прозвучавшую как приказ. Краус презрительно ответил ему на том же языке.
Шек выкрикнул ту же команду во второй раз, и Краус рассмеялся. Откуда-то издалека послышался вой сирен. Капли дождя падали мне на лицо, рубашка промокла.
— Бесполезно, Шек! — крикнул я. — Сдавайся, и я позабочусь, чтобы тебя выслушали. Пусть они линчуют Крауса и его соратников. В противном случае речь пойдет о нескольких убийствах, а Хантсвилл и парни в Люксембурге помрут со смеху. Что ты выбираешь?
— Один… — начал считать Краус.
Мило Чавес сумел издать звук, невнятное бормотание — если бы не слабость и шок, он бы закричал.
Шек снова рявкнул по-немецки, и Краус выкрикнул:
— Два…
Я понял, что рассчитывать больше не на что, и бросился вперед. Послышались выстрелы.
Не мои.
Я помню, что Джин Краус поднял свою «беретту» и направил ее в сторону Шека, но тот мгновенно выхватил пистолет калибра 0,41 — никогда не видел, чтобы кто-то действовал так быстро, — и оба выстрелили. Три красных пузыря появились на спине белого свитера Крауса, которого отбросило на груду цилиндров с компакт-дисками, и те грохотом посыпались на пол. Пластиковые колпаки отвалились, три диска выпали наружу и покатились по цементному полу, словно разноцветные фишки для покера. Три.
Наступившая тишина ошеломляла. Потом снова появился звук: дождь барабанил по железной крыше склада, все еще работал двигатель грузовика. Клянусь, я даже слышал хриплое дыхание Мило.
Шек посмотрел на меня тусклыми глазами, стер пот с верхней губы рукой с пистолетом, сделал шаг назад и споткнулся о контейнер, за которым прятался несколько мгновений назад. Огромные темные пятна пота появились под мышками его джинсовой рубашки. Одна брючина джинсов выбилась из сапога, шляпа едва держалась на голове, шрам на лице, доставшийся от Эллисон, кровоточил, пластырь лопнул. Кроме того, струйка крови стекала по рукаву его рубашки; судя по всему, пуля Крауса задела руку, содрав кусок кожи.