Тварь
Шрифт:
– Отлично, папочка.
– Как она справляется, Тим?
«Будь добрым, – мысленно молила она. – Не будь типичным тупоголовым братом».
– Довольно прилично... – ответил Тим.
«Спасибо».
– ...правда, немного рассеянна время от времени.
«Кретин!»
– Мы только что поймали на радаре Бермуды... на самом краю пятидесятимильного круга.
– Прекрасно, – сказала Кэтрин, надеясь, что не сморозила глупости.
– Конечно. Это значит, что мы можем идти этим курсом всю ночь и, если нам повезет, войти в канал как раз на рассвете. Не хотелось бы делать это в темноте.
– Господи, конечно, – воскликнул Тим. – Помнишь, как в прошлом году?
– Не напоминай мне.
«Ну конечно, – думала Кэтрин. – В прошлом году. Когда меня там не было. Именно в то время, когда я отсутствую, всегда происходит что-то интересное».
Отец начал спускаться в люк, но остановился и заметил:
– Странно. Радио гавани Бермуда передает предупреждение мореплавателям о каком-то животном, которое нападает на суда.
– Какой-нибудь кит? – спросила Кэтрин. – Может, он болен?
– Не знаю. Думаю, они просто пытаются подпитать хиреющий туризм, сыграть на Бермудском треугольнике. Во всяком случае, не следует рисковать. Каждый раз, когда вы разгуливаете по судну, цепляйте страховочный трос.
– Папа, но море совсем не бурное.
– Я знаю, Маффин, но лучше проявить осторожность, чем потом жалеть. – Он улыбнулся. – Я обещал твоей матери, что буду смотреть за тобой в оба глаза.
Он сделал знак Тиму, а затем спустился в каюту.
Тим выпрямился, протянул руку к спасательному жилету Кэтрин, размотал страховочный трос и пристегнул его к кольцу на рулевой колонке.
– А как же ты? – спросила она. – Ты даже не надел спасательный жилет.
– Я трижды участвовал в этих гонках, – ответил Тим. – И думаю, что знаю, как ходить по судну.
– Я тоже знаю.
– Спорь тогда с папой, а не со мной. Я просто выполняю приказ.
Тим улыбнулся и снова откинулся на подушки.
Кэтрин несколько раз сжала пальцы, чтобы подавить судороги, и переместила тяжесть тела, чтобы попытаться облегчить нагрузку на руки и плечи. У нее не было с собой часов, и она не знала, сколько еще ей придется бороться с этим идиотским штурвалом. Она надеялась, что уже не слишком долго, в противном случае она будет вынуждена просить Тима сменить ее, и он, конечно же, сострит так, что унизит ее, – ничего злого, разумеется, просто какое-нибудь тупое, выражающее мужское превосходство замечание.
Вообще-то она не из тех, кто пасует перед трудностями. Она умоляла, чтобы ее взяли в это путешествие, и она решила выполнять свою долю работы, включая и вахты. Она знала, что братья возражали против ее участия в гонках, и, если бы мать не усадила перед собой отца и не поговорила с ним по душам о справедливости, равенстве и обо всем остальном в том же духе, Кэтрин осталась бы дома в Фар-Хиллз и обучала бы игре в теннис десятилетних детей. Она обязана ради матери и ради самой себя доказать, что она – приобретение, а не обуза.
Но она просто не могла дождаться, когда это путешествие окончится, когда она доберется до Бермуд и проведет там пару дней, валяясь на пляже и разъезжая на мотоцикле, в то время как отец и все остальные будут рассуждать о плавании под парусами за выпивкой в яхт-клубе – нет, в «Ялик-клубе», как они его называют. Остроумно.
Затем она отправится на самолете домой. Так было условлено. Слава богу.
Кэтрин не могла постигнуть тайну загадочного обаяния плавания под парусами на крупных судах, хотя и изображала энтузиазм и пыталась изо всех сил осмыслить непонятные термины вроде «шкотовый угол паруса» или «идти в бакштаг».
Ей нравилось ходить под парусом на небольшой лодке у берега. Было приятно провести пару часов на воде, устраивая гонки с друзьями, изображая дикарей, а иногда даже переворачиваться вместе с лодкой, – но затем возвращаться домой к горячему душу, нормальной пище и долгому ночному сну.
Но это... Это было марафоном скуки, неудобства и переутомления. Никто не спал больше четырех или пяти часов в сутки. Никто не мылся. Кэтрин как-то попыталась принять душ, но дважды упала и разбила голову о мыльницу, поэтому примирилась с обтиранием тех частей тела, до которых могла достать, и тогда, когда имела возможность сделать это. Все было пропитано влагой. Все пахло солью и плесенью. Все помещения под палубами испускали такой запах, как гигантские промокшие резиновые спортивные туфли. Чтобы воспользоваться туалетом, нужно было иметь диплом о техническом образовании. Оба туалета засорялись по крайней мере раз в день, и неизбежно вина за это ложилась на Кэтрин и еще одну женщину на борту – заносчивую подругу Дэйвида, Эван, как будто девушки каким-то образом вступали в заговор против морской канализации. Кэтрин была назначена «помощником главного повара и мойщиком бутылок», что обернулось неудачной шуткой, потому что как можно приготовить что-либо приличное, когда все судно постоянно наклонено под таким углом, что с трудом можно сохранять равновесие. Все, что могла сделать девушка, это иметь наготове днем и ночью горячий кофе, бульон и все необходимое для сандвичей тем, кто желал перекусить.
Она бы примирилась со всеми этими неприятностями, если бы они компенсировались чем-нибудь приятным, но, насколько она могла заметить, гонки в океане – по крайней мере, в хорошую погоду – состояли из долгих разговоров, долгого сидения на месте и бешеной активности в течение получаса в день, когда ее вклад в общее дело сводился к тому, чтобы не путаться под ногами.
Кэтрин пришла к выводу, что все заключалось в мужском союзе, и, хотя она была довольна, что видела все своими глазами, впредь ей приятнее будет слушать и вежливо улыбаться рассказам ее братьев о героических делах в открытом море.
Ее руки и плечи уже не просто ныли, а вопили от боли, у нее не оставалось выбора – ей придется передать штурвал Тиму.
Но вдруг внезапно, как Божье благоволение, вахта закончилась. Ее отец и дядя Лу поднялись из люка, чтобы сменить ее и Тима, а два сына Лу прошли на бак, чтобы сменить Дейвида и Питера.
– Прекрасная работа, радость моя, – похвалил отец, проскользнув за штурвал. – Прямо по курсу.
– Ну и как, ты думаешь, идут наши дела? – спросил Тим.
– Трудно сказать. Думаю, что мы получили возможность сделать попытку претендовать на второе или третье место в нашем классе яхт. Радар показывает множество судов, но я не могу сказать, какие они.
Кэтрин отцепила свой страховочный трос от стального кольца и отправилась вниз. Она сняла спасательный жилет и бросила его на койку. Тим протиснулся мимо сестры, отправился в носовой кубрик и плюхнулся на одну из коек. Даже не снял ботинки. Ничего удивительного, что здесь стоял такой запах, как в гимнастическом зале.
Кэтрин решила выпить чашку бульона и немного почитать, пока не заснет. Больше делать было нечего.
Она слышат, как отец прокричал: «Готов к повороту». Над головой по фибергласу забарабанили шаги. Она схватилась за борт верхней койки, где Эван храпела, как мотопила, и приготовилась к перемене галса.