Твардовский
Шрифт:
В минуту, когда отворилась дверь, Август закрыл глаза; но когда после внезапного страха он открыл их, – перед ним, в нескольких шагах от него, стояла та, которую любил он более всего на свете. Он впился в милый призрак взорами, в которых просвечивались грусть и отчаяние; тяжелый вздох вырвался из груди его. Тень все приближалась. Когда глаза короля встретились с небесными очами усопшей, он не мог преодолеть своих чувств, забыл об опасности, вскочил с кресел и вскричал, протягивая к Варваре руки:
– Это ты! Ты! Варвара!
Затрепетала тогда тень Варвары и страшно изменилось лицо ее. В одну минуту вместо этого
Король вскрикнул и упал в кресла без чувств. Лампа погасла. Придворный в отчаянии ломал руки и проклинал чернокнижника. Скоро на крик его прибежали королевские придворные и коморники. Обеспамятевшего короля перенесли в спальню и послали за лекарем Шнебергером. Твардовского нигде не могли найти: он скрылся.
На другой день дивные слухи ходили об этом происшествии. Говорили, что Твардовский вызывал тень умершей королевы и едва не погубил короля.
Август сдержал свое слово, и преступник, которого на другой день должны были вести на плаху, был помилован.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
XIII
О том, как дьявол объяснял Твардовскому свои намерения
Возвратившись домой, Твардовский разбудил Матюшу и собирался уже лечь спать, как вдруг явился перед ним дьявол.
– Король не сдержал слова? – спросил он. Твардовский с замешательством кивнул головою.
– И что же дальше?
– Тень королевы превратилась в отвратительный труп. Дьявол засмеялся.
– Чему ты смеешься, сатана?.. – сказал с упреком Твардовский. – Ведь ты сам не желал этого, ты сам остерегал меня?
– Ты старался, – возразил дьявол, – предостеречь короля всеми мерами, и одним этим ты заставил его действовать совершенно напротив. Ты знаешь, что людям все запрещенное особенно нравится. Возбужденное в сильной степени любопытство их не знает пределов, и тут они забывают уже все предосторожности. Мне именно того и хотелось, чтоб прелестный образ королевы явился перед королем в отвратительном виде в ту самую минуту, как тот думал уже осязать его. Таким образом видение это, вместо того чтоб усилить любовь короля, возбудило в нем сильное отвращение к предмету прежнего обожания. Теперь король будет искать удовольствия и развлечения между другими женщинами и наконец совсем забудет о Варваре. Этого-то мне и хотелось. Прощай, Твардовский!
Задумчивый Твардовский не отвечал на приветствие дьявола.
– Итак, – сказал он, наконец, сам себе, – я – орудие дьявола!.. Стоило же из-за этого связываться с сатаною!
XIV
Как Твардовский выехал из Кракова
Ничто не нарушало глубокой задумчивости Твардовского. Без цели и надежды достиг он того, чего желал. Теперь не было невозможного для его воли. Он оглядывался на свое прошлое, останавливался над ним. Как сон, представилась ему давно утраченная юность; он едва верил ее существованию. Окружавшие его некогда предметы и люди являлись ему, как призраки, с слабым подобием действительности.
Эти думы о прошлом были нарушены внезапным приходом королевского дворецкого.
– Учитель, – сказал тот, войдя в комнату и бросая на стол тяжелую золотую цепь, – король приказывает тебе тотчас же выехать из города и вместе с тем посылает тебе вот это на
– На память? – воскликнул с гордой усмешкой Твардовский. – Если на память – беру, в подарок – не принимаю. Ты говоришь мне о выезде?
– Такова воля короля. Ему угодно, чтоб ты сейчас же оставил Краков. Весь двор, весь город знают уже о том, что случилось сегодня ночью во дворце. Дворяне подслушали у дверей, когда король звал Варвару, видели тень ее, слышали смрадный запах. Короля обвиняют в чародействе, говорят, что ты советовал ему сноситься с умершими посредством злого духа (при этих словах дворецкий плюнул и перекрестился). Не советую тебе медлить с отъездом: к завтрашнему утру слухи эти еще более распространятся по городу, – тогда как с отъездом твоим могут забыть о них. Если не жалеешь себя, то не нарушай, по крайней мере, священной воли короля, подумай об его спокойствии. По отъезде твоем легко можно будет рассеять слухи; не все им тогда поверят.
– Ошибаешься, – сердито прервал его Твардовский, – если думаешь, что меня, как старую беззубую бабу, можно позвать и вытолкнуть потом за дверь. Ты думаешь, что тот, кто вызвал тень с того света, не будет в состоянии и спровадить кого-нибудь на тот свет таким же порядком?
Дворецкий побледнел.
– Полно, Твардовский! Чем же обижаешься, за что хочешь мстить? Не забудь, что дело идет о твоем спокойствии, о твоей славе.
– О славе?.. Моя слава, – отвечал заносчиво Твардовский, – не боится ничего на свете. Глупым болтунам я зажму губы, поверь мне.
– Ошибаешься, Твардовский. Молве не зажать тебе рта. Не один простой народ и глупые болтуны будут нарекать на чародейство короля. Скоро узнают о нем радные папы [9] и сенаторы, а что еще хуже, епископы, заведут процесс, который может повести тебя на костер. Припомни свежие примеры.
– Кто осмелится взять меня, кто будет судить меня? – спросил Твардовский.
– Духовная власть. Сам король не охранит тебя от нее. Ты знаешь, что было с людьми, которых осуждали не в чародействе, а в Виттембергской ереси…
– А ты думаешь, что я дамся им, что позволю судить себя?
– Знаю и потому-то прошу тебя об отъезде именем короля.
Твардовский задумался.
– Ты говоришь, что король приказывает мне выехать?..
– Король приказывает, а я советую.
– Приказывает! Приказывает! – повторил Твардовский. – Зачем же он прибегал к моей помощи, когда власть его сильнее моей?
– Ну, делай, как хочешь. Прощай! – сказав это, дворецкий вышел.
Волнуемый мыслями, Твардовский долго ходил по комнате. В порыве негодования бросил он цепь на пол, топтал ее; потом, как будто одумавшись, поднял ее и надел на шею.
Спустя минуту он позвал Матюшу.
– Сейчас на коня и за мной!
– На коня?.. Откуда же взять коня?.. У нас нет коней, пане, – жалобно отвечал Матюша.
– Как нет коней?
– Нет и не было.
Тогда Твардовский взял из камина потухший уголь и нарисовал им на стене две лошади. Матюше приказал сесть на одну, сам вскочил на другую и выехал через окошко на улицу, заклявши порог дома, чтоб никто в его отсутствие не мог перейти через него. Рассвело уже, когда он выезжал из окошка, и народ выходил из домов на работу. Таким образом узнали в целом Кракове о том, что Твардовский выехал из дому чем свет на намалеванной лошади.