Твердая рука

Фрэнсис Дик

— Сид Холли! — воскликнул он. — Какой сюрприз! Что тебя сюда привело?

Я скорчил гримасу и открыл окно машины.

— Почему при встрече со мной все думают, будто мне что-нибудь нужно?

— Конечно, парень. У тебя прекрасный нюх, ты чуешь суть любого дела, потому так и говорят. Знаешь, даже до нас, сельских простаков, многое доходит.

Я улыбнулся, выбрался из машины и пожал руку шестидесятилетнему плуту. Он был так же далек от сельского простака, как мыс Горн от Аляски. Это был здоровый и сильный как бык мужчина с железной волей, громким, властным голосом

и какой-то цыганской хитрецой. Его рукопожатие показалось мне столь же крепким, как его деловая хватка, и столь же сухим. С людьми он обходился без сантиментов, а вот лошадей нежно любил. Он преуспевал год от года, и если бы мне понадобилось отыскать в его конюшне какого-нибудь чистокровного жеребца с чертами вырождения, я бы ничего не добился.

— Так что тебе здесь нужно, Сид? — спросил он.

— Я приехал посмотреть кобылу. Том. Ее к тебе недавно привезли. Мне это просто интересно.

— Неужели? Какую именно?

— Бетезду.

Выражение его лица мгновенно изменилось. Сперва он глядел на меня с веселым недоумением. Но когда я заговорил о лошади, и веселье и недоумение мгновенно улетучились: Он прищурил глаза и резко бросил:

— А почему ее?

— Ну, может быть, она ожеребилась?

— Она умерла.

— Умерла?

— Разве ты не слышал, что я сказал, парень. Она умерла. Лучше зайдем ко мне.

Он повернулся и вышел из конюшни. Я последовал за ним. Дом у него был старый, темный, со спертым воздухом. Жизнь шла за его стенами — в поляк, конских стойлах, под навесом для молодняка. А здесь тишину нарушал только бой тяжелых старинных часов, и даже на кухне, судя по всему, ничего не готовили.

— Садись.

Какая-то странная комбинация столовой и служебного кабинета: массивный старый стол и плотный ряд стульев по одну сторону, а по другую — шкафы с картотеками и кресла. Никаких попыток приукрасить обстановку и произвести впечатление на покупателя. Впрочем, сделки обычно заключались на ходу.

Том уселся за стол, а я примостился на ручке кресла, решив, что во время этого разговора мне вряд ли удастся расслабиться и спокойно вздохнуть.

— Итак, — проговорил он. — Почему ты спросил меня о Бетезде?

— Просто хотел выяснить, что с ней стало.

— Не крути, парень. Меня трудно обмануть. Из одного любопытства ты не потащился бы за много миль. Для чего ты хотел узнать?

— Ко мне обратился клиент.

— Какой клиент?

— Если бы я работал для тебя, — сказал я, — и ты попросил бы меня держать дело в тайне, тебе было бы приятно, если бы я проболтался?

Несколько минут он сосредоточенно смотрел на меня. Взгляд у него был унылый.

— Нет, парень. Вряд ли. По-моему, тут и скрывать-то нечего. Бетезда умерла при родах. И жеребенок вместе с ней. Такой малюсенький, сразу видно, не жилец.

— Мне жаль, — откликнулся я. Он пожал плечами.

— Иногда такое бывает. Правда, не часто. У нее сердце не выдержало.

— Сердце?

— Угу. Жеребенок лежал не правильно, и кобыла перенапряглась, а ей это никак нельзя. Мы помогли извлечь мальца, и тут она застыла. Ни на йоту больше с места не сдвинулась, и все. Что уж тут поделаешь. Да и рожала

она за полночь.

— А ветеринара вы не вызывали?

— Он пробыл здесь до утра. Я позвонил ему, когда схватки только начались.

Мы надеялись, что все легко обойдется. Но, видишь ли, первые роды, сердечные спазмы и так далее.

Я чуть заметно нахмурился.

— Значит, у нее уже были сердечные спазмы, когда ее привезли к тебе?

— Конечно, были, парень. Вот почему ее и сняли со скачек. Похоже, ты ее совсем не знал, я не ошибся?

— Нет, — подтвердил я. — Расскажи мне. Он снова повел плечами.

— Она из конюшни Джорджа Каспара, это тебе, конечно, известно. Хозяин мечтал получить от нее потомство. Ты ведь помнишь, ей только что исполнилось два года, самый расцвет. Мы спарили ее и Тимберли, думали, что от него родится отличный скакун. Но, сам знаешь, человек предполагает, и прочее.

— Когда она умерла?

— Да, пожалуй, месяц назад.

— Что ж, благодарю, Том. — Я встал. — Спасибо, что выкроил для меня время.

Он тоже поднялся из-за стола.

— По-моему, тебе это скучно — ездить, расспрашивать и вынюхивать. Я-то помню прежнего Сида Холли, как он мчался во весь опор и перелетал через барьеры. Вот была жизнь, и сравнивать нечего.

— Времена меняются.

— Угу, видимо, так. Но могу поклясться, что ты до сих пор жалеешь. Еще бы, шум, крики на трибунах, когда ты у последнего барьера и лошадь его берет. — Его лицо оживилось от воспоминаний. — Бог ты мой, парень, какое зрелище! И ты никогда не нервничал, не показывал вида... Не знаю, как тебе удавалось.

Я подумал, что он невольно расчувствовался, и с трудом смог выдержать его темпераментную речь.

— Да, тебе крупно не повезло, когда ты лишился руки. Впрочем, теперь на стипль-чезе вечно какие-то катастрофы. Переломы позвоночника и тому подобное.

Мы направились к двери.

— Но уж если ты жокей, то без риска не обойдешься.

— Вы правы, — согласился я.

Мы вышли, и он проводил меня до машины.

— Хотя ты легко управляешься с этой штуковиной. Водишь машину и прочее.

— Со мной все в порядке.

— Ладно, приятель. — Он знал, что мои слова далеки от истины, однако ему хотелось мне посочувствовать, и он старался как мог. Я улыбнулся ему, сел в машину, помахал рукой на прощание и был таков.

Я вернулся в Эйнсфорд. Чарльз, Дженни и Тоби сидели в гостиной и пили шерри перед ленчем.

Чарльз предложил мне бокал «Фино». Тоби презрительно поглядел на меня сверху вниз, как будто я только что возвратился из хлева, а Дженни сообщила, что успела переговорить с Льюис по телефону.

— Мы решили, что ты от нас сбежал. Ведь ты расстался с ней два часа назад.

— Сид не сбежал, — проговорил Чарльз, констатируя факт.

— Ну, в таком случае он с трудом доплелся, — уточнила Дженни.

Тоби с ухмылкой посмотрел на меня поверх бокала. Он испытывал злорадное превосходство здорового над калекой и не собирался его скрывать. Любопытно, понимал ли он, до какой степени Дженни была увлечена Никласом Эшем. А может быть, и знал, но не придавал значения.