Твое имя
Шрифт:
Бьярн крепко прижал ее к себе, согревая.
— В Холодных Холмах. Ждет суда, — коротко бросил он.
Больше о нем не заговаривали.
Иногда волшебный сон, в который внезапно превратилась жизнь, становился тревожным. Как утро следующего дня, когда невеста должна была познакомиться с семьей жениха.
Мара вся издергалась, пока молоденькая швея подшивала платье. Платье нравилось Маре за неброский цвет и силуэт, идеально смотревшийся на фигуре. Но вдруг она покажется в нем совсем простушкой? Однако в любом другом наряде она
— А как мне тебя называть? Михаил? — волнуясь и неосознанно покусывая ногти, спрашивала она. — Я не могу. Ты для меня Бьярн, и точка. Но твоим это не понравится…
Бьярн осторожно отвел ее руку ото рта.
— Называй Бьярном, птаха. Мама поймет. Она сама называет отца другим, тайным именем, сохранившимся еще со времен его Испытания.
— Они примут меня?
Мара подняла лицо на Бьярна, в глубине больших синих глаз плескался ужас.
— Уверен, что да.
— А если нет?
— Я все равно хотел пожить какое-то время в Соувере, где ты станешь учиться в Академии медицины. Аристократ из малоизвестного рода и его юная жена. Придется снова на какое-то время взять себе другие имена: никто не должен знать, что я наследник. Только в этот раз у нас будут деньги и возможности. А еще друг у друга будем мы. До восшествия на престол еще несколько лет, нам некуда торопиться. Окончишь Академию, а потом можно отправиться в путешествие.
— Да я напутешествовалась как-то, — хихикнула Мара.
И все же, надежда на то, что они с Бьярном будут жить вдвоем несколько лет вне стен замка, наслаждаясь друг другом, придала ей сил. Неужели она действительно сможет поступить в Академию? Исполнить свою мечту? От одной мысли кружилась голова! И предстоящая встреча с родителями больше не пугала.
— Готова? — спросил Бьярн, предлагая локоть своей юной спутнице.
И она, раскрасневшаяся, тоненькая, бесконечно очаровательная, хоть не догадывалась об этом, решительно наклонила хорошенькую головку.
— Да!
*** 58 ***
К центральному входу Академии Медицины, у которого начиналась Аллея Памяти, подъехала карета. Герб на карете притягивал заинтересованные взгляды — кого из Благородных принесло в Академию в столь ранний час? Но любопытные почти сразу разочарованно морщили носы. Герб не содержал изображения медведя, орла или барса, трех главных аристократических ветвей Симарии. Любой более или менее известный род правдами и неправдами добивались того, чтобы на гербе изображена была хотя бы когтистая лапа или, на худой конец, клюв или клык. Увидев изображение медведя, вставшего на дыбы, — символ правящей династии — зеваки попадали бы на колени. А сейчас они только переглянулись, ухмыляясь. Ну что за герб такой — обхохочешься: заяц на синем поле. Видать, побочная ветвь, ведущая начало от бастарда.
Правда, когда они увидели выходящего из кареты молодого мужчину, желание ухмыляться
Правда, у бедняжки подол платья оказался испачкан и разорван, точно ей пришло брести по грязи. Видно, дорога выдалась тяжелая. Может, карета застряла где-то в дороге, так что ей, нежному созданию, пришлось какое-то время идти своими ногами. Зеваки сочувственно покачали головами.
Вот только кучер, сидящий на козлах, взирал на девушку отнюдь не с сочувствием, а с некоторым ужасом.
— Я вас здесь по-подожду? — спросил он, немного заикаясь.
— Да, Тим, — ответил мужчина и с особым намеком кивнул: — Только держи язык за зубами.
Поплотнее запахнулся в плащ и повел за собой спутницу.
— Птаха, — прошептал он, наклонившись к уху Мары, — в следующий раз, когда надумаешь погнаться за шатуном по Тракту, хотя бы знак подай, чтобы я вовремя успел вытащить меч. Тим, бедолага, едва душу Всеединому не отдал, когда твою погоню увидел.
Но Бьярн говорил это с улыбкой, и видно было, что он гордится женой.
— И потом, я волнуюсь за тебя!
— Ой, Бьярн, тот шатун на Тракте совсем ослаб. Необязательно было кромсать его кинжалом прежде, чем я произнесу заклятие.
Мара бережно поправила на Бьярне плащ, скрывая россыпь кровавых пятен. И оба тут же принялись хохотать, вспомнив лицо Тима, наблюдавшего эту картину: два аристократа, приличная на первый взгляд семейная пара, гоняются по Тракту за шатуном, пытаясь его упокоить. «Ну, а чему здесь удивляться, — ясно читалось на его лице, — заяц на гербе! Чего от них хорошего можно было ждать!»
Мара долго отпиралась от зайца, но Бьярн уговорил. Если уж придется какое-то время жить в Соувере инкогнито, придется притвориться захудалой аристократической ветвью. «Чем заяц хуже всего остального? По крайней мере, не курица!»
Но Мара знала истинную причину.
В то утро Бьярн привел знакомить ее с семьей, а она умирала от страха. Их ожидали в Малом зале для торжеств. Малый зал только назывался малым, на самом деле Мара почувствовала головокружение — настолько высокими оказались здесь потолки.
Четверо братьев, три сестры, отец и мать. Они стояли рядом со столом, накрытым к празднику. Мара изо всех сил старалась не показать, насколько волнуется. Все лица как в тумане. Она только видела, что братья удивительно похожи на Бьярна. Вот этот здоровенный детина, что поднял ее за талию и закружил в воздухе с криками: «Вот и наша невестушка!» — точно тот самый болезненный Варфоломей? Ну, может, в детстве он таким и был. Остальные не так эмоционально, но как будто искренне, выразили радость от состоявшегося знакомства.