Твои не родные
Шрифт:
А она вдруг начала растворяться, становиться прозрачной, и я хватаю пальцами воздух, а голова раскалывается от страшной боли.
– Плохо, да… плохо, мам… очень плохо. Он ведь меня бросил… и ты бросила. Почему ты меня бросила, мама?
Она головой отрицательно качает. Слезы мне вытирает. Я ее тронуть не могу, а она меня трогает.
– Что ты, моя хорошая. Я всегда рядом. Просто ты меня не видишь. Только во сне.
– Не вижу… не чувствую. Не слышу. Вернись хотя бы на один день.
– Я здесь.
Раскрыла глаза, глубоко втянув воздух, и увидела над собой лицо соседки Сони, мамы Татьяны, и Варечки ее внучки, а рядом с ними еще двое соседей – один с собакой, которая обнюхивает мое лицо и лизнула в нос.
– Анечка, с вами все в порядке? Мы уже скорую хотели вызывать? Эти алкаши сбежали, когда Антон Михалыч с Наполеоном вышел и разогнал тварей.
Я медленно села на земле, чувствуя, что руки влажные, посмотрела – они в крови, пальцы порезала, а картины рядом нет. Выдрали-таки. Антон Михалыч помог мне подняться на ноги, Соня отряхнула подол моего платья, а Варечка подала мне шарфик.
– Хорошо, что сумочку не сорвали.
Я смотрела на них, а лица расплывались, размазывались. До меня еще не доходило, что вот все, что было мне дорого, валяется на свалке. И мне больше некуда это отнести, уберечь, забрать.
– Выселили изверги, да?
Я кивнула, сжимая сумочку и стараясь при всех не разрыдаться.
– Так, ты не расстраивайся. Мы кое-что и к себе забрать можем, пока жилье не найдешь. Да, девочки?
Женщины активно закивали.
– Заберем, а что. Я на балконе сложу.
– У меня в кладовке место есть.
– У меня места особо нет, но я могу забрать и у себя сложить картины, гардины и еще кое-какие некрупные вещи.
Я повторяла «спасибо», а у самой в голове звенит и кажется, что весь мир снова рушится на осколки и никогда не станет прежним.
За час мы разнесли мое барахло по соседям. Тетя Соня перебинтовала мне пальцы. Маша помогала Варе – носила мамины рисунки и ее наборы для вязания и нитки. Складывала в шкафчике. При ней мне пришлось взять себя в руки и не рыдать. Но она все и так понимала. Обхватывала мое лицо ладошками и заглядывала мне в глаза.
– Не плачешь? – жестами.
– Не плачу.
– Точно.
– Точно.
Пригрозила мне маленьким пальчиком, а я сгребла ее в охапку и зарылась лицом в золотистые кудряшки. Если бы не она, я бы, наверное, не выжила. Я бы не справилась. Все же женское счастье заключается именно в детях, и чтобы не произошло, именно в них и сокрыт смысл жизни. И когда кажется, что раскрошило в пыль и уже никогда не подняться на колени, приходится собирать всю волю в кулак и подниматься. Жить ради них.
– Я нашла работу, тетя Соня.
– Ну вот. Не так уж все плохо, моя хорошая.
Меня слегка передёрнуло. До сих пор не могу смириться, когда о маме так говорят. Это о ком-то другом. Мама живая. Она просто куда-то уехала, куда-то, где мы пока не можем встретиться.
– И когда выходишь?
– Сегодня в ночную.
– И что это за место такое, что ночью надо?
– Хорошее место. Я потом все расскажу. Вчера вот тоже вышла, и сразу уволили.
А сама Машеньке хвостики поправила и на колени посадила к себе.
– Как Маша себя вела без меня? Татьяну вашу не доставала?
– Нет, ты что. Машутка нам, как и Варенька, родная. Мы с Людой тридцать лет душа в душу. Семья мы.
А мне стыдно стало, что на голову им свалилась. Старшая дочь тети Сони им Варю привезла на время своей командировки вместе с мужем – у них общий бизнес, и я на голову свалилась с Машей на неопределенный срок. И платить особо пока нечем.
Пиликнул мой сотовый. И я на автомате достала его из кармана и тут же вся внутренне сжалась в камень.
«И как с работой? Тяжело? О «панели» не думала? Туда всех берут»
Глава 5
– Я разве говорил, чтобы вынесли ее вещи?
Схватил за шиворот Заверина и вдавил в стену.
– Говорил, чтоб глаз с нее не спускали? Говорил, мать твою?
Протащил по кабинету и, схватив за затылок, ткнул рожей в монитор ноутбука. Так и придержал сплюснутым носом в экране. Хотелось еще поелозить, но я разбил ему нос, и вытирать потом дисплей после его кровавых соплей мне не хотелось.
– Что это? Что это такое? Как это могло произойти? Как ты, урод, мог допустить, чтоб это рванье ее тронуло? Ты где был?
На экране бомжи выдирали из рук Ани вещи, а какая-то баба с пропитой рожей и клочками волос на голове ударила ее бутылкой из-под водки по затылку. Когда я это увидел, мне захотелось убивать. Нет, не сраных бомжей, а тех уродов, которых я к ней приставил следить и вести ее. Бомжи и так трупы на прогулке. А этим тварям я плачу немалые деньги, чтоб все делалось, как я приказал.
– Полчаса. Мы… отвлеклись на полчаса. Никто не думал, что она на свалку пойдет.
– А тебе просили думать? Ты здесь не для того, чтобы думать – я думаю за тебя, а ты делаешь, но у тебя не хватает мозгов даже на это.
Отшвырнул его на пол и дернул воротник рубашки. То жарко, то холодно. Она в моей жизни двое суток! За эти двое суток я уже больше не был собой.
– Значит так – все, что эти твари растащили, найти и привезти ко мне. Все до мелочей, ясно?
Он кивал, быстро вставая с пола и одергивая пиджак.