Твоими глазами
Шрифт:
— Судьба, — сказал я.
Она встала.
— Судьба — это тоже история. Что было бы, если бы удалось до неё добраться? Разрушить её? Что будет, если человек хотя бы ненадолго вообще перестанет создавать себе истории?
*
Я прошёл за ней в кабинет. На доске для заметок висели фотографии маленьких детей, почему-то мне сразу стало ясно, что это не её дети.
Рядом висел детский рисунок — белка танцует на спине черепахи. Под рисунком была подпись: «От Майи любимой тёте Лизе».
—
Она стояла ко мне спиной, наполняя чайник. Сначала она замерла на месте. Потом медленно обернулась.
Улыбнулась самым краешком губ. Словно ждала или хотела услышать именно это.
— В стёкла очков вмонтирован маленький лазерный проектор. Он проецирует обработанные результаты прямо на сетчатку. Глаз сам создаёт иллюзию, что картинка находится вне нас. Эта идея пришла мне в голову, когда я ещё училась. А на её разработку ушло двадцать лет. Она пока что под грифом секретности. Мы подали патентную заявку на закрытое изобретение. Заявка в процессе рассмотрения.
Она взяла со стола узкую чёрную картонную коробочку и стала вертеть её в руках. Потом отложила её в сторону. Выпрямилась. Я начинал понимать: она таким образом даёт понять, что беседа закончена.
— У тебя есть дети?
Я кивнул.
— Сколько?
— Двое.
— Сколько им?
— Пять и семь.
— Надеюсь, ты всё взвесил.
Я не понял её.
— Если у тебя двое детей, следует всё взвесить. Это…
Она пыталась подобрать слова.
— Это… серьёзный вызов. Гораздо серьёзнее, чем Пиц-Бернина. Мы всё ещё находимся в лесу, у подножия горы. Восхождение ещё и не начиналось.
* * *
Она попросила меня приехать на следующей неделе, к шести утра.
Увидев её, я понял, что она уже давно на работе.
Посреди зала стояли четыре стула. Внушительное количество аппаратуры было выдвинуто вперёд. Каждый стул обвивали белые кольца MPT-сканера. На вешалках висели предназначенные для нас халаты.
— Предполагается, что сегодня мы оба попробуем пройти сканирование.
Она замолчала. Наверное, ожидая возражений. Или вопросов.
Я ничего не ответил. Она хотела показать мне, чего я хочу для Симона и что она будет с ним делать. Она хотела, чтобы я сам прошёл тот путь, который, по моему мнению, должен пройти Симон.
Она помогла мне надеть халат. Я сел на один из окружённых трубами стульев. Она не спросила, доводилось ли мне прежде проходить такое сканирование. Аппаратура включилась, раздался звук, похожий на глухое рычание.
— Ядерный магнитный резонанс, — сказала она. — Молекула водорода, благодаря своей массе, работает как своего рода маленький магнитный сердечник. Сканер создаёт магнитное поле, в пятьдесят тысяч раз превышающее магнитное поле Земли. Это требует такой силы тока, которая может поддерживаться только в сверхпроводящих материалах. Они охлаждаются жидким гелием. На самом деле мы измеряем неравномерности содержания жидкостей в мозгу. Что ты чувствуешь?
— Какое-то давление. Мне трудно подобрать слова для этого ощущения.
— Половина из тех, кого сканировали, отмечали какое-то воздействие.
Она надела на меня шлем. Включила его. Я ничего не почувствовал.
— Энцефалограмма. Нервные клетки можно сравнить с маленькими батарейками, а электроды в шлеме воспринимают их электрические потенциалы.
Она села. Ставни, шторы и стены закрылись. Мы надели очки. На минуту замерли в темноте.
Я отметил про себя клемму пульсометра на руке. Вшитый в халат плоский диск, регистрирующий сердечный ритм и электромагнитное поле тела. Тонометр, прилегающий к ладони. Не поддающееся объяснению ощущение силы, таящейся во всех этих приборах.
И вот на двух стульях напротив нас выросли две светящиеся фигуры.
Она не торопила меня. Я смотрел на светящуюся проекцию своего тела и внутрь него. Я поёрзал на месте — голубая световая фигура задвигалась. Попробовал напрячь мышцы, стал дышать в другом ритме и увидел, как мерцающие, загадочные радужные оттенки меняются, увидел, как меняются текучие потоки в голубом теле.
— Дай-ка мне руку.
Мы сидели вплотную друг к другу, я протянул ей руку, она пожала её.
— Ещё раз, только медленнее.
Мы повторили движение, словно при замедленном воспроизведении фильма. Она указала на светящиеся фигуры, которые протягивали друг другу руки.
— Обрати внимание на физические последствия прикосновения. Происходит едва заметное изменение метаболизма всего тела. Посмотри, как меняется электрическое поле вокруг сердца. На активность в dorsal vagus[1]. Мы исходим из того, что это корреляты трёх основных компонентов рукопожатия: физического соприкосновения, эмпатической активности, отражённой у сердца, и близости, качества сознания, отражённого в зрительном контакте. Встань.
Я встал.
— Теперь мы обнимем друг друга.
Я обнял её. Она обняла меня. Мы увидели, как две светящиеся фигуры стоят, обнимая друг друга.
— Обрати внимание на усиливающуюся физическую реакцию. Тела при объятии влияют друг на друга. Посмотри на изменения в области сердца. Когда сердца становятся ближе друг к другу. И вот здесь — изменения в зрительной коре, позади мозжечка и над ним. Обнимая друг друга, люди, чувствуя хотя бы отчасти доверие или искреннюю привязанность, избавляются от присутствующего во взгляде контроля.
Она полностью отдавалась прикосновению. Контакту. Но её внимание было сосредоточено на светящихся фигурах. Или, точнее, на чём-то позади них.
В эту минуту у меня возникло ощущение, что ищет она всё-таки не встречу людей. Она ищет что-то более глубокое. Нечто, что скрывается за такой встречей.
Мы вновь сели.
— Расскажи про детский сад, — попросила она.
Она была такой же, какой была тогда, тридцать лет назад. Непосредственной.
— Нас было, наверное, человек семьдесят, в трёх группах. В середине дня после еды всех укладывали спать, в спальном зале, на раскладушках. Пододеяльники были в бело-зелёную клетку, из той же ткани, что халаты и передники воспитательниц.