Творчество Лесной Мавки

Покровская Мария

Этюд 1918 года

 По деревне горят иконы.  Так, что больно от дыма глазам.  Вдоль дороги шершавые клены  Кровоточат, как образа.  Чуть светлей, между утром и ночью,  Неба дымный болезненный лик.  И шатаясь, как раненый кочет,  Из трактира плетется мужик.  Босиком, нараспашку рубаха.  В кабаке свою душу забыл.  За помин, верно, горькую пил.  А деревня притихла, как плаха.  Смотрит, в небе над ним хохочет  Окровавленной пастью заря.  Прохрипл мужичонка: Боже,  Упокой со святыми царя!..  А в ответ лишь ожглась крапива,  Испугавшись той пьяной мольбы,  Да брехнул чей-то пес лениво  От рассохшейся черной избы.

* Я прожду тебя ровно три тысячи дней. *

 Я прожду тебя ровно три тысячи дней.  А потом я зверицей лесной обернусь.  И уйду за погост, за тропу нелюдей,  Где вскричала крестами погибшая Русь.  Нежный образ девичий меняю на клык,  И на шелест осины — человечий язык.  Я забуду дорогу к людскому жилью,  И ненужное сердце отдам воронью.  Только — так я пою в озаренной ночи  При сияньи луны — поминальной свечи,  Что ты станешь искать меня в чаще лесной,  Позабыв о привычной тревоге дневной.  Только поздно, родной.  Эти рощи — мой дом. Волчья стая — семья.  Я убила любовь. Я теперь не твоя.

'Я взвыла на алом снегу'

Я взвыла на алом снегу.  Вам болью моей не согреться.  Вонзилась на волчьем бегу  горячая пуля под сердце.  Вам нечего даже прощать.  А всё ж вам, беспамятным, в лица  моя усмехнется душа  глазами убитой волчицы.

Льюис Кэрролл

(из цикла)

К Алисе

 Я тебя позову в свое дикое детство,  Как в заросший крапивой заброшенный сад.  Будем жить через речку, почти по соседству.  Будем верить — от взрослых тайком — в чудеса.  Мне на плечи ложится вековая усталость.  Моя девочка-фея, мой друг и кумир,  Ты одна разгадала и сберечь попыталась  Заколдованный мой, опрокинутый мир+

* Письмо под Рождество. Прохладно-вежливо. *

 Письмо под Рождество. Прохладно-вежливо.  Кто пишет — не понять. Чужая женщина,  Что музой маленькой была.  Осталась в сказке беззаветной.  Но Время вылакало полдень летний  И звонкий плеск упрямого весла.  Я мщу словам за одиночество.  Я в шутовской свой мир надежды поселил,  Дурацким колпаком от злобы мир укрыл.  Мне хохот в спину, хохот, как картечь,  Ведь главного не высказать и не сберечь.  Алиса, неужели я старик?..  Никем любим доселе не был,  Но в памяти твой детский лик  Хранил от времени и неба.  Письмо под Рождество. Прохладно-вежливо.  Кто пишет — не понять. Чужая женщина,  Что музой маленькой была.  Опять, я чувствую, кому-то там хохочется.  И снова мщу словам за одиночество.  И в колпаке дурацком мир мой корчится.

Город Забытых Поэтов

1

В Город Забытых Поэтов осень пришла босая и принесла с собою пепел отцветших слов. Город Забытых Поэтов — он по соседству где-то с Царством Брошенных Кукол и Городом Детских Снов.

2

Тройка-осень. Ретивая поступь золотых, красногривых коней. Все окончилось странно и просто, ни о чем на земле не жалей. Кони ярые чуют погибель, ибо Время — суровый ямщик. Поразвеялась жизнь, аки небыль, лишь безумный бубенчик кричит. Тройка-осень уносит счастливцев. Кто остались, те плачут и лгут. Здесь подковами палые листья задымились на первом снегу, и в лазури звенят колокольцы… Исчезающей тройке вослед в маске горького злого пропойцы смотрит в небо забытый поэт.

3

В этом городе серые стены, но к жилищам подходят осины, как танцовщицы древних племен. Это город холодных рассветов, это город забытых поэтов, это город печальных сюжетов, это город, нелепый, как сон. Здесь проходят, как призраки, годы, здесь седые смиренные воды и надежды далекий маяк. Этот город похож на Венецию, лодки-птицы печали таят. И, наверное, можно согреться горько-алым вином забытья.

4

В Город Забытых Поэтов приходят дожди-почтальоны, приносят осенние письма в конвертах златых и зеленых. Кому-то письмо от Музы, кому-то письмо от Смерти. Скупа лишь Земная Слава на вести в осенних конвертах.

Друзьям дальнобойщикам

 Снова душевный простой разговор,  снова шумит добрый старый мотор,  а за окном деревушки мелькают.  Знаю, дорога — суровый отбор,  здесь не остался ни подлый, ни вор —  честных она выбирает.  Знаю, у трассы законы свои:  видишь беду — тормозни, помоги, истина жизни простая.  Нас испытала дорогами Русь.  Здесь не остался ни слабый, ни трус —  сильных она выбирает.  А в городах что ни слово, то ложь,  а в городах продаются за грош.  В верстах безкрайних правду найдешь:  лучших камаз выбирает.

Искатели солнца

 Все мы знаем, почем он фунт лиха  и почем шоферская верста.  Что ж, поедем за солнышком тихо.  Только с виду дорога проста.  Солнце мчится дугою над трассой,  словно знак, разрешающий гнать.  На чужих перекрестках опасных  оно будет, как друг, защищать.  Солнце, рыжая жар-птица,  просто в руки не дается,  впереди машины мчится,  в лобовое нам смеется.  Городов мы лишь видим обрывки  лоскутами окраин цветных.  Тучи хмурые чешут загривки  о дома, и нет радости в них.  Нас прозвали «Искатели солнца»,  одержимых мечтой для людей —  в затемненные болью оконца  бросить горсть огнекрылых лучей.

Дочерние стихи

Рождает мать дитя, а не поэта

В.О.

* Иногда мне, как малым детям, *

Иногда мне, как малым детям,

снится, будто летать умею.

Но охвачены болью плечи,

как отхлестанные кнутом.

Крылья заживо обрубили,

значит, душу мою убили,

и швырнули меня на землю,

в непринявший, чужой мне дом.

Но рассвет зажигает свечи,

на плечах заживают шрамы,

и довольно раскинуть руки,

чтоб в пречистое небо лететь.

Я ребенок малый. Я верю -

дочь простит и полюбит мама,

будет свет вместо жалящей муки

на любимой моей земле.

И пока я летать умею

невесомой, безбольной тенью,

я для мамы сбираю звезды,

как цветы на лугу весеннем.

Лишь боюсь, что они завянут

в доме том, где живу ненужной.

Лишь боюсь вместо крыльев раны

поутру опять обнаружить.