Творчество Лесной Мавки

Покровская Мария

Эвридика

Памяти Анны Герман

Надеждою разорванная ночь…  Поднебесье горстью зачерпну. Жить хочу! Помилуй. Жить хочу… —  Как сквозь камни бьется ручеек.  Только голос мой обманет смерть.  Ясными рассветами — вернусь.  На моих нескошенных полях  Голубые звезды васильков  Будут расцветать среди зимы.

* Клавиша магнитофона, *

Памяти Анны Герман

Клавиша магнитофона,  словно пароль в бессмертье.  И оживает голос,  Которого нет на свете.  И оживают губы,  Которых нет полстолетья.  Музыка смерти не знает.  Настежь людские окна!  Это душа родная  Бьется в магнитофоне.  Даже как будто слышно,  Как стучится живое сердце.  Выстраданный твой голос —  Это пароль в бессмертье.

Памяти ушедших артистов

 На кинопленках полустертых —  Торжественные двойники  Давно ушедших в смерть актеров.  Слова и жесты их легки.  Они воскресли на экране.  Проходит время мимо них.  Они чужую жизнь играют,  Еще в беспечности живых.

Из сборника

«ЗЕМНЫЕ КЛЮЧИ»

* Помнишь наших берез лебединую стаю… *

 Помнишь наших берез лебединую стаю…  Там рождалась Любовь святая,  восприемницами березы  от судьбы защищали грозной.  В зимней стуже — царевны  заколдованные,  в осень горькую — ближе нам  чем сестры кровные.  Нас березки мирили,  забирали печали,  нас березки весной повенчали.  А когда уходить мне приходится  последней тропой одиночества,  я умоляю, чтоб тебя берегли  Матерь Богородица  и дух березовой рощи.

* То по белому снегу, *

 То по белому снегу,  то по черному полю —  задыхалась от бега  и не чуяла боли.  Догоняла Жар-птицу,  что зовется судьбою —  то по снегу босая,  то по дикому полю.  Опаляя ладони,  я Жар-птицу держала,  лебединою песней  хмурый мир озаряла.  Ничего не умею,  кроме песни и света.  Годы бросила в землю,  да взошли пустоцветом.

На виноградниках

 Не верю гибели и боли  И не хочу любых наград,  Когда беру с твоей ладони  Морозом битый виноград.  Пусть иней ощущают губы, Как первый грех и первый крик…  Беда ушла. И наши судьбы —  Как нерастраченный родник.

* Снег у земли забирает всю боль. *

 Снег у земли забирает всю боль.  Видишь, земля открывает ладонь  с горькими шрамами бед и обид.  Слышишь, земля безмолвно кричит.  И не залижет течение лет  первой утраты запекшийся след.  Светлым покровом, тихой мольбой  снег у земли забирает всю боль.  Не потревожит, не будет как грех —  ласковый снег уйдет на заре  в черную речку талой водой,  смолкнет на дне падучей звездой.

* Почтовый ящик — золотая голубятня *

 Почтовый ящик — золотая голубятня,  ждет добрых писем — белых голубей.  От вашей весточки теплеет сердце  наперекор упрямице-судьбе.  Пишите письма, пишите,  близких тепла не лишите!  Как нам бывает горько,  когда родному человеку долго, долго  всё некогда письмо написать,  и вот наконец соберешься,  отпускаешь белый конвертик,  а он возвращается  с пометкой: адресат  больше не проживает  на этом свете…  Пишите письма, пишите скорее!  Умчались годы в небо голубиной стаей,  а ястреб-одиночество, как тать.  Почтовый ящик — золотая голубятня,  молюсь о том, чтоб ей не пустовать.

* Поминальный день — совесть живых. *

 Поминальный день — совесть живых.  Холм как в слезах — в цветах полевых.  Забери меня к себе, забери,  в свой пресветлый край позови.  Ничего мне не надобно от живых.  Будет праздник мой в цветах полевых.  Забери меня к себе, забери.  На кладбище нынче пахнет свежескошенной травой,  ясный белый день целуется с черною землей.  Душу мою горькую в мире упокой.

* Я бессмертна — мне помин не нужен. *

 Я бессмертна — мне помин не нужен.  Я жива в твоих рассветных снах.  В старом доме, где хозяйкой — стужа,  Облик свой оставлю зеркалам.  Я с тобой остаться обещала,  Будут дни трудны или светлы.  Мой родной, не плачь: она солгала,  На могиле горькая полынь.  Я с тобой, когда черны печали,  Я утешу, когда в сердце боль кричит.  Нас с тобою жизнь повенчала,  Значит, смерть не в силах разлучить.

Фавн

 Приснился фавн. Раненый фавн в чащобе.  На дикие травы упал, настигнутый чьей-то злобой.  И крик его замер в лесу, как эхо на дне колодца.  Сквозь тиару ветвей хохотало слепое солнце.  Весенний упругий бег перечеркнут стрелою тонкой.  У фавна был взгляд — обиженного ребенка.  Я тоже, чужая всем, в какой-то хмельной тревоге  бежала на зов лесной, забыв людские дороги…