Творчество Лесной Мавки
Шрифт:
Но он не разобрал слов, умело замахиваясь тяжелым топором. В рябиновой душе испуг сменился светлой радостью: «Ты возьмешь меня в свой дом! О, с какой радостью я стану тебе нужною!» — думая так, она тихо застонала, когда в стан вонзилось лезвие топора. А через минуту рябина стремительно упала в траву, роняя поблекшие за лето листья.
Любимый нес ее, искалеченную, почти с нежностью, и сердечко рябины пело.
Даже когда ствол раскололся на поленья и всё еще живое дерево ощутило горячее дыханье печи, ни гнева, ни горя не пробудилось в душе рябины. «Это счастье,
Огонь набросился на древесную плоть. Искры взметнулись, как спелые рябиновые ягоды.
Юноша со своей подругой сидели у очага, без всякой мысли, как все влюбленные, любуясь огнем.
– Зачем ты срубил рябину? — нежно упрекнула девушка. — Я хочу бусы.
– Ничего, любовь моя, — ответил юноша, целуя ее. — На краю села есть еще рябина, я завтра нарву тебе ягод.
К счастью, этих слов рябина уже не могла услышать.
Сделка
В комнате двое: девушка и господин в черной маске. Закатное солнце сквозь окно бросает багровый свет на стену, на пустой стол, на сидящих.
– Интересный контракт вы предложили, не спорю, — даже под плотной маской девушка почувствовала усмешку. — Но почему вы решили, что ваша душа имеет какую-то цену, что ее можно обменять на деньги? Деньги дают всё, даже уважение людей, а душа, извините, материя абстрактная.
– Насколько я знаю, вы заинтересованы в подобных сделках, — у девушки нервно дернулся кадык. — Я никогда бы не пошла на это. Но у меня нет другого выхода.
– Пока вы молоды и не растеряли остатки внешней красоты, вы можете продать свое тело в бордель. Не знаю, правда, как оценят вашу ласку, наценку за бывшее целомудрие вряд ли получите. Можете продать тетрадки со своей писаниной по весу макулатуры. Сколько потянут все ваши рукописи, если взвесить?
– Не знаю.
– Многолетний труд, не нужный никому. Пожалуй, там скопилось побольше вашего собственного веса.
– Вернемся к нашей теме, — оборвала девушка.
– Хорошо. Но вы еще не называли суммы. Итак, во сколько же вы, милая, оцениваете вашу бессмертную душу?
Писательница назвала цифру невероятную.
– Но это не всё. Еще я хочу мировую славу.
– Ничего себе, — присвистнул господин в маске. — Хороший корабль или самолет стоит меньше.
– Ничем не запятнанная до сих пор. Довольно смелая. А главное, крепкая. Смотрите: били и рвали все кому не лень, а она держится. Железная! — набивала девушка цену своей невидимой, неосязаемой душе. — А вам, при вашем несметном богатстве, жадничать не к лицу, — у нее быстро пробились ухватки рыночной торговки.
Купец молчал.
– Ну хотите, — она едва сдержалась, чтобы не схватить его умоляюще за руки, — хотите, я вам продам и свой талант? За ту же цену.
– Талант ты продать не можешь, потому что он не принадлежит тебе.
– А кому же?
– Тому, о Ком я не смею поминать. Хватит об этом. Скажи лучше, зачем
– Чтобы люди уважали меня, считали за человека. Что я собою представляю, никого не интересует. Всё только деньгами мерится. Чтобы мать не стыдилась меня, не прятала глаза при встрече со знакомыми, оттого что ее дочь неудачница и ничтожество.
– Если вас в грош не ставят, вы для этих людей останетесь неудачницей при любых достижениях. Неудачница с мировым именем. Ничтожество с миллионами денег. Ладно, балуюсь я на досуге одним экспериментом. Собираю людские эмоции… В общем, вожусь с ними, как с сортовыми цветами. Интересные. За половину этой суммы я бы приобрел у вас какое-то чувство. Лучше любовь. Признаться, я их обожаю, это такие редкие розочки, каждая индивидуальна, и прекраснее ничего нет. Правда, попадаются и фальшивые, которые быстро вянут. А бывают сокровища.
– Любовь никак нельзя. Она во мне мертва. Убита. Ее убили. Она долго еще жила под выстрелами, а потом все же умерла.
– Жаль. Видно, хороша была.
– Я продам вам свой страх, — решила девушка. — Забавный цветок. Во мне, быть может, все убито, кроме страха.
– Чудесно, — захохотал купец. — И вам двойная выгода: без страха легче жить.
– Нет. Без страха легче умирать.
Тут комната озарилась горячим сиянием.
– Уже ухожу! Не трогайте меня, — завопил господин в маске, бросаясь к балконной двери, точно уличенный любовник.
Ангел взял девушку на руки, бережно обнял.
– Слава Богу, успел! — крикнул он, запыхавшись. — Летаю как угорелый. Сегодня восемнадцать вызовов…
– Простите меня, — плакала она. — Простит ли меня Бог когда-нибудь?
Маленький серебряный крестик жег ей грудь.
– Бедная моя маленькая чистая душа, обессилевшая в схватке с миром. Простит, конечно. Он добрый. А согрешить ты, к счастью, не успела. Еще бы секунда… Бог знает твою беду, и я знаю. Не плачь. Я помогу исполниться твоей мечте и подарю тебе покой, свободу от боли и унижения. Завтра у тебя выйдет большая книга. Посмертно. Ты скажешь людям всё, что сказать хотела. Тебя будут чтить. Твоя могила никогда не будет без цветов. А душа твоя пусть лучше принадлежит Богу.
Молитва о России
1. СВЕРШИЛОСЬ
Поезд стоял на пустом, оглохшем полустанке. В вагоне было темно, только невнятные, тусклые, будто грязные отсветы дергались на полу — где-то за окном весенний ветер раскачивал фонарь. Ночь перевалила за середину. Хоть бы подольше не наступало утро. В ночи кажется легче, хоть на миг можно всё принять за сон, дурное видение — подлость людскую, обман и предательство тех, кому верил, и даже собственную беспомощность.