Творцы миров
Шрифт:
проболтала до обеденного перерыва в продуктовой лавке, почти час дожидалась ее открытия, неоправданно долго возилась с покупками, а потом, вдруг, ощутила необъяснимую тревогу. Закинув на плечо тяжелую сумку, она торопливо, почти бегом, направилась в сторону океана.
Мужчина сидел, опершись спиной на растрескавшуюся, исхлестанную ветром и водою стену маяка, и на всем его облике запечатлелась некая странность, суть которой женщина постигла, только подбежав к сидевшему. Он был абсолютно неподвижен. Легкий ветерок трепал пряди длинных распущенных волос, скользивших по лицу, а застывшие глаза смотрели прямо на солнце.
— Где я? — на миг его пальцы с нечеловеческой силой впились в руки женщины, и она едва не вскрикнула от резкой боли. — Почему я здесь?
Она пыталась что-то объяснить, но он жестом прервал ее и заговорил сам, с каждым словом все больше возвращаясь в реальность.
— Когда ты ушла, я с полчаса слонялся без дела и сел читать. Потом незаметно началось что-то странное. Как это объяснить? Подожди… Представь два изображения, наложенных друг на друга. Было светло, солнце светило, я прекрасно видел шрифт, которым был набран текст и в то же время чувствовал, как становится темно. Темнота подкрадывалась, прозрачная и густая. Я вышел на улицу. Вокруг стало так темно, что я различал только желтую точку солнца, но при этом видел море, небо чаек. Будто другими глазами. Было жарко, но подступал холод. Я испугался. Очень испугался. Это раздвоение было невыносимо. Меня растягивало, разрывало надвое. Потом я не знаю, что случилось. Не могу объяснить. Наверное, потерял сознание. Впрочем, это уже не имеет значения. С каждым хотя бы раз в жизни происходит нечто необъяснимое. Я сделал тебе больно, прости…
— Что?
— Синяки на руках проступают.
— Чепуха. Главное – ты.
— Теперь все в норме. Я давно себя так хорошо не чувствовал, — он встал с земли, распрямился. — Пойдем к воде.
Она чуть помедлила, смотря вслед высокому великолепно сложенному мужчине, легко сбегающему по громыхающей железной лестнице, ведущей на пляж. Брызги ледяной воды
внезапно ударили по лицу, голову сжал обруч боли. Женщина вздрогнула, прижала пальцы к вискам. Но вскоре наваждение прошло, и теплый ветер вновь коснулся ее лба и щек. Вслед за мужем она спустилась к пенящейся кромке прибоя.
— Ты знаешь, я ведь тоже что-то почувствовала. Тогда, в поселке. Тревогу. Страх. Мне кажется, мы не должны расставаться надолго. Не знаю почему. В следующий раз мы пойдем вместе.
— Нет.
— Нет?
— Я не хочу видеть никого кроме тебя. Только ты, океан, чайки, соленый ветер… Иначе…
— Что – иначе?
— Не знаю. Просто по-другому нельзя.
Положив руки на его плечи, она внезапно предложила:
— Давай танцевать. Здесь. Сейчас.
— Здесь? — он улыбнулся.
— Да. Ты и я. Одни на целой земле.
Женщина знала, что ни с кем иным, никогда не будет даровано ей упоительного волшебного чувства, рождавшегося в кружении их танца. Ее партнер танцевал божественно. Обаяние, загадочный магнетизм этого человека давно лишили ее покоя, как лишали покоя и других женщин, знавших его. В их
представлении он был идеально красив, почти совершенен. Он казался таким, хотя и обладал не слишком правильными, едва ли соответствовавшими признанным канонам красоты, чертами лица. Скорее, он был даже некрасив, но сила его таланта, одухотворенности, артистизма, творили чудо перевоплощения.
И сегодня, едва не потеряв этого человека, женщина почувствовала, что не сумеет жить на опустевшей Земле, жить, лишенная каждодневного чуда преображения бытия, которым он щедро одаривал всех и прежде других – ее. В танце было их спасение. Она должна была танцевать с тем единственным, несравненным, способным вернуть нарушившееся равновесие Мирозданья.
Отдавшись его воле, женщина скользила в бесконечном кружении по влажному упругому песку маленького пляжа, заворожено смотрела в прежде улыбчивые, а теперь строгие и печальные глаза.
— Можно сказать, я здесь случайно, проездом. Интересно посмотреть, какое гнездышко вы свили на этих развалинах. Когда-то я очень недурно провел здесь лето с… Впрочем, ты ее не знаешь. Постой, постой! Я прекрасно понимаю, как ты относишься к моему внезапному вторжению. Ты не рада, это
закономерно. Вам вдвоем никто не нужен. Но я заслужил терпимое отношение хотя бы в награду за то, что я указал это местечко. Без меня где бы вы сейчас были? Среди груды полуголых тел жарились бы где-нибудь на курорте? Нюхали бы бензин в экскурсионном автобусе? Не бойся, я скоро уеду. Мне и в самом деле было по пути.
Женщина улыбнулась, стараясь выглядеть гостеприимной хозяйкой:
— Не клевещи на нас, мы рады тебя видеть.
— Мы? А где наш прекрасный принц?
— Еще не встал.
— Похоже, вы слишком заняты друг другом. По правде говоря, ты выглядишь неважно. Ну-ка, покажись. Что у тебя под волосами?
Гость бесцеремонно поднял тяжелую прядь, прикрывавшую лоб женщины. В его глазах засветилась тревога – неровная, едва затянувшаяся рана наискось пересекала лоб и висок.
— Что случилось? — в голосе уже не было развязано-веселых интонаций. — Ты была у врача?
— Врача? Зачем мне врач? Я совершенно здорова.
Ее лучистые светло-серые глаза были полны удивлением и тревогой, рука непроизвольно потянулась ко лбу, лицо скривилось от внезапной боли.
— Постой… Откуда это? Кто выкручивал тебе руки? Так ли вы хорошо живете? Запястья синие…
— Я сейчас! — чем-то встревоженная, она опрометью бросилась к покосившемуся домику.
Минула минута, другая. Время шло. Она не возвращалась. Гость переминался с ноги на ногу, стоя на утоптанном песке тропинки, поглядывал на казавшееся черным окошко. Ждал. Едва ли ни каждую секунду смотрел на часы, но не замечал расположения стрелок. Порывался то уйти, то приблизиться к дому. Неслышный звон тревоги пронизывал влажный воздух. Решившись, гость сделал несколько шагов, громко постучал в дверь:
— Откройте! Что у вас случилось?
— Уезжай! Мы не хотим тебя видеть! Нам никто не нужен! Заклинаю тебя, уходи! Нам плохо, когда ты здесь… — голос женщины сорвался на крик. — Уезжай! Уезжай!
Выругавшись вполголоса, он решительно навалился на ветхую дверь. Нечеловеческий визг обезумевшей женщины разрывал барабанные перепонки.
— Какого черта… — потерявшие смысл слова застряли в горле.
Женщина отползла в угол, пытаясь заслонить своим телом то, что сжимала в объятиях. Вошедший приблизился к ней. Отшатнулся: