Творения Великих.Пришлая
Шрифт:
Пусто.
Вторая дверь, третья… десятая… двадцатая! Опрометью бросаюсь обратно к каменной лестнице.
«Нужно подняться на этаж выше. Выше!» – вторя пульсации крови, бьется в голове мысль и заставляет напрочь позабыть об осторожности.
Снова дверь камеры. Снова задвижка. Пусто… Пусто. Пусто!
В ярости пинаю железную дверь и бросаюсь еще выше.
Здесь уже поработали – стражники аккуратно уложены в уголке голова к голове.
– Эд, ну ты и педант, – непроизвольно растягиваются мои губы в усмешке.
Последний этаж тюремного отсека. И если не здесь, то все вновь было зря.
Повторяю отработанные до автоматизма действия: отодвинуть задвижку, заглянуть, выругаться, ринуться к следующей двери.
Осталась лишь пара камер. Неужели снова провал? Твою ж!..
С замиранием сердца заглядываю внутрь…
– Арис Лайн-Этор?
Старик рывком уселся на жестком топчане.
– Да, – отозвался хрипло, но твердо. Так, что вмиг захотелось отпрянуть, чтобы ненароком на клинок не напороться. – А ты кто такой?
– Пап… – голос вибрирует от волнения. – Это я. Велор.
Не ответ, а скорее, дрожащий детский лепет.
Пару секунд отец с ошалелым видом молча пялится на меня.
– Ах-ха-ха-а-а! – повалился, как безумный, обратно на лежак. Длинные волосы, собранные в аккуратную косу, змеей расстелились по подушке. – А-ха-ха! Ха-ха-ха-а!
Пока старик веселится, я ковыряю отмычкой в замке. Руки дрожат и не слушаются. Но едва дверь поддалась, смех в одночасье оборвался. Бывший узник, почти незнакомый, постаревший до жалостливо сжимающегося сердца, поднялся на ноги и утер ладонями впалые щеки..
– Сын… Я знал, что когда-нибудь вы придете за мной. Всегда знал!
***
Глаза распахнулись сами собой. Страшный гулкий звон, доносящийся с улицы, прервал мой и без того тревожный сон.
От испуга мигом вскочив с постели, я запуталась в простыни и рухнула прямо на коленки. Попыталась встать, но подол платья вступил в сговор с простыней, и я снова оказалась на полу.
– Да чтоб тебя, – выругалась впотьмах, потирая саднящий от ушиба локоть.
Вернув вялому телу вертикальное положение, я выскочила в коридор. Не преминула поплотнее завернуться в ту самую злосчастную простынь по самое горло, чтобы никто не догадался, что вчера я ни с того ни с сего уснула в одежде.
– Что произошло? – встретилась я с перепуганной Офелией, выглядывающей из комнаты дочери.
– Не знаю, – растерянно отозвалась она. – Юджин! Почему звонят? – схватила женщина сына под руку. – Что стряслось?
– Не сейчас, мам! – раздраженно отбрыкался тот, отчаянно сражаясь с камзолом. – Мне идти нужно!
Госпожа Роджи отпустила сына и все с теми же тревогой и непониманием уставилась на мужа, неторопливо поднявшегося с первого этажа.
Юджин тем временем, бубня себе под нос, кубарем скатился по лестнице и был таков.
– Успокойтесь, – строго проговорил господин Роджи, оглядев и меня, и жену. – Переполошились. Это не военный набат, так что опасаться нечего. Возвращайтесь в спальни.
Послушно вернувшись к себе, я вновь не раздеваясь улеглась в прохладную постель и принялась бездумно таращиться в потолок.
– Проклятые колокола! – сердито брыкнула одеяло.
Что снилось до пробуждения, вырванная из сна так резко, я теперь уже вспомнить не могла. Но в душе нарастала и крепла тревога, словно я забыла о чем-то важном. Только вот определить источник этой самой тревоги никак не получалось.
Не выдержав нервного напряжения, я встала и отворила окно. Рассвет еще даже не забрезжил – глубокая ночь. Но особо любопытные горожане, как и я, выглядывали из окон и испуганно озирались. надеялись углядеть, из-за чего подняли шум?
Я вдохнула ночной сырой воздух и вернулась в постель. Сняла платье и постаралась забыться сном, но не вышло. И спать не спалось, и сил встать не было.
Так и пролежала, не сомкнув глаз, до самого рассвета.
***
– Вы сотворили чудо! – восторженно восклицала Офелия, душа в объятиях пухлощекого Берима. – Вы сотворили…
Животик доктора забавно колыхался каждый раз, когда госпожа Роджи нападала на его обладателя.
– Довольно, Офелия, – улыбнулся господин Нолан, беря жену под руку. – Лучшему доктору Онтаса сейчас самому понадобится помощь, если не угомонишься.
– Но ведь это чудо! – продолжала пищать госпожа Роджи со слезами на глазах.
Я стояла в сторонке у очага. Не спеша помешивала кашу в чане и, навострив уши, прислушивалась к разговору.
– По правде говоря, – забасил доктор, снова зажимая подмышкой свою суму, – я поражен! Серая лихорадка не отступала еще ни от одного из моих пациентов! Это и впрямь чудо какое-то…
Офелия благоговейно сложила руки, и глаза ее заблестели, увлажнились.
– Не зря я всю ночь молилась Атайе. Она услышала! Вернула моей девочке жизнь!
– Хм… – недоуменно покачал головой Берим, и его маленький ротик вытянулся буковкой «о». – В любом случае, я рад, что вашей дочери лучше. Продолжайте делать травяные примочки и поить Ияри отваром, чтобы хворь не вернулась ненароком.
– Конечно, конечно! – тараторила Офелия, провожая пухляка. – Все будем продолжать. Ничего не упустим.