Творения Великих.Пришлая
Шрифт:
Я украдкой усмехнулась, глядя как продолжает дивиться чудесному исцелению толстяк, шествующий на коротких ножках к выходу.
– Это счастье, что Ияри стало лучше, – вдруг проговорил господин Роджи, едва Офелия и доктор скрылись из виду.
Я обернулась. Мужчина улыбался, но синие глаза глядели внимательно.
– Да, – протянула я и вернулась к беззаботному помешиванию каши. – Похоже, травы господина Берима и вправду сотворили чудо.
Нолан согласно помычал и уставился в окно, а я протяжно зевнула.
По правде говоря, не могла уснуть половину минувшей ночи не только из-за объявленной колокольной тревоги.
Так внезапно проснувшиеся во мне способности целительницы, разумеется, разволновали не на шутку! Но вспомнив, что подобной силой обладал Леонард, я успокоилась. Знала, что эта сила не способна причинить вред. А откуда она взялась? Да какая разница! Это шанс спасти Ияри. Какие еще могут быть вопросы?
Я попробовала кашу и потянулась за солью, с опаской косясь на господина Роджи.
Одно лишь тревожило, как не выдать себя? Ведь если я проколюсь… в Людских землях меня спасать будет некому.
***
В день Летнего фестиваля на улицах было не протолкнуться. Еще вчера все вокруг преобразилось – на деревьях развесили цветные флажки, а вдоль улиц растянули гирлянды из яркой ткани и бумаги.
– Что-то Юджин задерживается, – с тревогой выглянула из окна Офелия, выставляя на подоконник горшки с ярко-розовыми цветами. – Может, к обеду его уже и не ждать?
Я пожала плечами и отправилась принимать заказ у большого шумного семейства, прибывшего из Залесья.
Причина утренней колокольной тревоги так и осталась тайной. Говорили в таверне многое, и порой даже невероятное. Поэтому мы упорно ждали самого надежного информатора – Юджина.
– Надо же, – подхватив подол, прытко подбежала ко мне госпожа Роджи и жарко зашептала на ухо, – к нам снова архивариус идет!
Нолан недовольно покосился на дверь и зашевелил густыми усами.
– Чего это он зачастил?
Эргон Гуно и впрямь не прошел мимо таверны. Вошел, кисло огляделся, а завидев меня и чету Роджи, направился прямиком к нам.
– Добрый день, – поздоровался он, пригладив и без того идеально зачесанные и собранные в хвост смолистого цвета волосы. – Я оставлю это здесь?
Гуно размашисто достал из сумки на плече кипу листовок и шлепнул ею прямо по стойке перед носом Нолана.
– Что это? – схватила листик любопытная госпожа Офелия.
– Сегодня ночью сбежал заключенный. Это его портрет. Если увидите, немедленно сообщите. Он очень опасен, – глядя в одну точку, сухо отчеканил архивариус. – Не исключено, что у него были сообщники.
Я тоже потянулась к кипе листовок, а сердце, будто в предчувствии дурного, застучало о ребра.
– Какой кошмар! – посетовала Офелия. – И это в канун фестиваля! Что же… праздник теперь отменят?
Гуно так плотно сжал тонкие губы, что они практически исчезли с бледного лица. Похоже, беспечность госпожи Роджи его за малым из себя вывела, мол, как перед лицом такой опасности как сбежавший преступник, думать только об увеселениях?
– Мы не вправе отменять празднование. Нынче небывалый приток гостей, – ответил архивариус. – Но это крайне затрудняет розыск.
Вот только в разглагольствования Гуно я не вникала. Как ослепшая вглядывалась в топорно изображенного на листе желтоватой бумаги беглеца, и не могла поверить глазам.
Это же Эдмонд… Точно Эдмонд! Только старше… Лет на двадцать-тридцать.
Меня вдруг как обухом по голове огрело! В глазах потемнело, а из закромов памяти, словно из проруби полились воспоминания.
Я ведь сегодня ночью видела, как Велор освободил отца! Как только могла забыть? И ведь чувствовала поутру, как нечто странное ворочается в душе. Успокоила саму себя, сослалась на внезапно проснувшиеся магические способности, а теперь… все наконец встало на свои места.
«Неужели Арис и вправду был жив и столько лет был в заточении здесь, в тюрьме Онтаса? – безмолвно вопрошала я. – Велор сейчас, наверное, счастлив, как никогда…»
А госпожа Офелия все продолжала беспечно болтать.
– А у нас радость, господин Гуно. Моя дочь пошла на поправку!
– Какая замечательная новость, – сухо отозвался архивариус, а я наконец оторвала взгляд от листовки и увидела, что темные глаза следят за мной безотрывно.
– Это чудо! Самое настоящее, – кивнула я, подтвердив слова Офелии.
– Исцеление от неизлечимой болезни? – Гуно прищурился и перестал наконец глазеть на меня. – Что ж, иначе, чем чудо, это никак не назвать.
Офелия согласно закивала, а мне казалось, что на мне «шапка горит». По крайней мере, вновь брошенный на меня архивариусом внимательный взгляд точно заставил щеки запылать.
***
В честь праздника таверну закрыли на пару часов раньшео бычного. Однако ужинали мы не в полном составе. Ияри была слишком слаба, а Юджин и вовсе еще не вернулся со службы.
– Наверное, занят поимкой беглеца, – с нескрываемой гордостью проговорила Офелия, усаживаясь за стол. – Бедный! Он же, наверное, весь день ничего не ел!
Женщина уставилась на меня, вытаращив глаза. Я с жалостью покачала головой.
– Как там Ия? – встретила вопросом мужа госпожа Роджи.
– Спит, – тяжело опустился на стул Нолан. – Лучше ей не становится, но и не хужеет.
– Ну хоть так, – в мольбе сложила Офелия руки. – Да благословит нас Атайя. Елизавета, может, ты отнесешь еду Юджину? – вдруг встрепенулась она. – Думаю, можно будет передать ее на проходной…