Твой личный Ангел-хранитель
Шрифт:
— В день похорон отца мама рассказала мне кое-что, касающееся тебя. Мы с тобой не брат и сестра, Джим. По правде говоря, мы вообще не родственники.
— Что, прости? Не время для шуток, Эв.
— Да послушай же ты! Мама в роддоме подружилась с женщиной одной. Её муж бросил, когда о беременности узнал. По срокам они должны были в один день родить. Так и получилось. Вот только что-то пошло не так, и та женщина, когда мальчика родила, сразу же от ребенка отказалась. Мама так и не узнала, почему. А женщина только попросила, чтобы ребенка Джеймсом назвали… Мама вообще всегда
Джеймс замолчал, пытаясь осознать услышанное.
— Знаешь, как бы там ни было… — Джим взял девушку за руку. — Ты — моя сестра. Это ничего не меняет.
Эвелин сдавленно улыбнулась.
— Знаешь, что обидно? Что мы с тобой там вряд ли встретимся. Тебя-то в Рай точно не пустят. Хотя постой… Меня вообще-то тоже после всего, что я творила, — Эвелин из последних сил усмехнулась.
— Не говори так! Всё будет хорошо.
— Джим, пообещай мне кое-что, — Эви чувствовала, как сознание ускользает.
— Что угодно.
— Пообещай, что не будешь постоянно подвергать жизнь опасности.
— Обещаю, ангел.
— Ангел… — Эвелин мечтательно улыбнулась. — Буду твоим личным Ангелом-хранителем. Обещаю, — не в силах больше сопротивляться наступающей темноте, девушка в последний раз сжала руку брата, и сознание отключилось.
— Эвелин! — Джеймс пытался нащупать пульс девушки. Он был очень слабым, неровным, и с каждой секундой его удары были все слабее.
***
Дальнейшее Джим осознавал обрывочно, словно в пелене тумана.
Вот бригада врачей забирает Эви, и перепуганный снайпер кричит им, чтобы они гнали, как только могли. Вот Себастьян и Джим несутся по дороге за машиной «скорой», нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения. И наконец, больничный коридор, который Мориарти исходил вдоль и поперек.
— Джим, я… — Себастьян белее мела затравленно смотрел куда-то в пол, избегая взгляда босса.
— Моран, заткнись! — грубо оборвал его Мориарти. — Не твоя вина…
«Моя», — закончил противный голос у него в голове.
Впервые в жизни ему хотелось начать молиться, чтобы хоть чем-то помочь. Впервые он осознавал собственное бессилие. Там, за дверьми реанимации, боролась за жизнь Эвелин. И Джим не знает, выигрывает она эту борьбу или нет.
Говорят, человек без надежды — человек без страха. Джеймс надеялся, как никогда.
Комментарий к Двадцать пять
*Скажи, что поймаешь меня, когда я буду падать,
Обними меня своими крыльями,
Когда я потерялся в этом шторме
И зову тебя.
Обними меня своими крыльями.
Hurts — Wings
========== Тридцать пять. Эпилог. ==========
Мертвых любить гораздо проще чем живых. С живыми тяжелее, но интереснее…
Никто не знает часа смерти, ни своего, ни близких. Но все равно не торопимся любить.
Вот и любим их потом, после смерти…
***
«— Не лезь
Порой нам так стыдно за нелепо брошенные в порыве злости. Они ещё долго звучат в нашей голове и до боли бьют по вискам. Порой мы так много готовы отдать, только чтобы отмотать время назад и промолчать в нужный момент. Чтобы не видеть слезы в глазах дорогого человека, не чувствовать его боль от наших слов, что часто ранят гораздо сильнее любого оружия. Порой мы так увлечены собственной злобой, что не понимаем одну простую истину — наше время ограничено, и мы не знаем, в какой момент всё, что дорого, может исчезнуть. Лишь после потери мы вспомним о чужой боли и о том, что, может быть, даже не успели извиниться…
***
«— Почему ты такой? Почему я знала тебя другим? Что с тобой произошло?
— Я всегда был таким, Эвелин. Ты просто не хочешь это признать.»
Престарелый сторож дублинского кладбища был в очень дурном настроении. Оно и понятно — на Ирландию обрушились дожди и грозы, надолго скрывая солнечные лучи. Стоять в одиночестве и мокнуть под частыми каплями воды было крайне неприятно. Да и поговорить не с кем — иногда приходящие сюда люди, так нуждающиеся в поддержке, получали от него несколько утешающих слов. А в такую погоду никто из дома добровольно не высунется.
Внимание скучающего работника привлек странный парень в черном костюм, входящий в ворота. Он ненадолго задерживается у входа и оглядывает надгробия, словно кого-то ищет.
— Вы к кому-то пришли? Вам помочь?
Ни ответа, ни какой бы то ни было другой реакции не последовало.
Сторож подозрительно косится на него — какой нормальный в такой ливень выйдет из дома без зонта и пальто? Старик, несмотря на ослабевшее с возрастом зрение, замечает нездоровую бледность кожи и фиолетовые тени, пролегшие под глазами. Бормоча что-то про «наркоманов несчастных», сторож медленно отступает назад.
А человек, наконец, замечает то, что искал. Не обращая внимания на порывы холодного ветра и ледяные капли дождя, бьющие в лицо, он быстро идет мимо памятников и останавливается возле белого камня с золотой надписью.
Сторож, с опаской наблюдая за ним, узнает это место. Он с грустью вспоминает, что эта могила девушки, совсем ещё юной. И хоть с момента ее смерти прошло много лет, старик очень часто видел у ее могилы мужчину, приносящего цветы. Почему-то всегда белые. А того, кто пришел к ней сейчас, он не знал.
Не знал, что тот, кого он принял за наркомана, успешно управляет огромной преступной сетью. Не знал, что этот странный человек — главная цель для спецслужб по меньшей мере девяти стран.
Джеймс Мориарти пришел навестить сестру.
***
Несмотря на уже давно промокший костюм и холодные капли, затекающие за воротник, сейчас, впервые за долгое время, Джим чувствует себя абсолютно спокойным вдали от всего и всех. Он держит две белые лилии, не отводя взгляда от витиеватой надписи на камне — «Эвелин Мария Мориарти. Никогда и никем не будет повторима в бесконечности времени» Надпись придумал Моран. Джеймс редко соглашается с его словами, но не в этот раз.