Твой пока дышу
Шрифт:
Глава 9
Бежать. Как можно дальше, как можно быстрее.
Плевать уже и на камеры, и на скорость, и на остальных водителей, истошно сигналивших от моих резких перестроений.
«Нет, Линда, нет! – бьётся в голове хриплый крик Димы, в сотый раз повторяющего одно и то же. – Не уходи, не рушь, не ломай, остановись!»
Всё, чего я хотела в тот момент – сбежать. Не в пустоту, не в небытие, в конкретные объятия конкретного
«Я облажался, я сдрейфил, я позволил своим страхам завладеть мной, я признаю! Признаю!»
Топлю педаль газа в пол, бросая беглый взгляд на часы на приборной панели. Три часа прошло. Три! Больше даже…
Бесконечная череда повторяющихся фраз, увещеваний, извинений, обвинений…
«Ты никогда всерьёз меня не воспринимала! Никогда! Я всегда был лишь увлечением, лишь способом заполнить пустоту!»
Встречная предъява, на эмоциях, в накале.
«А я для тебя?! А я?! Ты до сих пор любишь свою жену! – и подлый удар поддых: – Мёртвую!»
Шок, принятие, метания по кухне, вызов.
«Да, люблю! Люблю, чёрт тебя дери! Но тебя люблю не меньше! И ты, мать твою, живая! Живая!!!»
Три часа. По кругу. Одно и то же, одно и то же…
Он не может остановиться, я, как бы не хотела обратного, тоже. Выпад на выпад, претензия на претензию, гнев на гнев, призыв на призыв.
«Всё закончилось! Не повторится! Я усвоил урок!»
Безысходность зашкаливает. Знаю, что прав. Знаю, что лишь нелепое стечение обстоятельств встало между нами. Знаю, что лишь ирония судьбы повлияла на моё решение. Но, не могу я. Не могу пересилить себя, не могу больше врать, устала от лицемерия, нет сил ни на что.
«Я его встретила, – шепчу, никак громче не получается, стыдно мне, совестно, печёт в груди. – Его, Дим. Отца Нади».
Ступор.
Долго переваривает, мучительно долго, время драгоценное тянет. Как подначить? Как помочь осмыслить? Как, чёрт возьми, вырваться?!
Правдой. Откровением.
«Случайно, – добиваю невнятным бормотанием, – не хотела этого, не стремилась, выдрать, выгрызть пыталась из своего сердца, из разума, из мыслей… Всерьёз думала, что у нас получится. Мечтала об этом, предвкушала, планы строила…»
Смотреть на него больно было. Отчаяние его давило так нещадно, что на ногах с трудом стояла. Нахлобучивало, к полу тянуло, упасть и не двигаться, мёртвой притвориться, малодушно выжидая, когда всё как-нибудь само утрясётся.
«Встретила и?..»
Вопрос, которого я стремилась избежать, но на который сама же и подтолкнула. Как маньяк, оставляющий следы в тайном желании быть пойманным.
«И сотню раз изменила тебе в одних лишь мыслях, – признание, вырвавшееся подозрительно легко. – И позволила себе лишнего наяву. Мне стыдно, Дим… нестерпимо стыдно, но вместе с тем обидно, больно, тошнотворно!
Его молчание угнетает. Нервную систему, клетку за клеткой. Но, вопреки ситуации, становится легче. Покаялась. Смиренно ожидала вердикта, но не выдержала первой, начав витиевато оправдываться.
«Я могла его коснуться, понимаешь? Представь только, что ты мог дотронуться до неё, той самой, первой, истиной, настоящей, не жалкой замены, не пародии! Почувствовать тепло…»
Смешок, руки в карманы, взгляд в пол.
«Давно смирился уже…»
Мутит от собственной жестокости. По больному, на разрыв, грязными аморальными приёмами. Прямыми точными ударами луплю в злокачественную опухоль в ремиссии. Ничтожная, пропащая, влюблённая в другого.
«Ты достоин лучшего, – слезами своими давлюсь, жалко его нестерпимо, себя жалко, всякие надежды на светлое будущее с этим мужчиной в последний путь отправляю. Банальности выдаю, но с такой искренностью, с такой верой, что саму себя разметаю на молекулы. – Любви достоин, привязанности искренней, без багажа чтобы, без недомолвок, без тайн! Всего, лучшую, самую!»
За руки его хватаю, пальцы сжимаю, пощады взглядом вымаливаю.
«Прощаю. Но, не принимаю, – проговаривает с каким-то пугающим отупением, – так и знай, не принимаю. Отпущу, выбора нет, но лишь для того, чтобы ты поняла, что твоя судьба – я. Ещё встретимся, Линда. Ещё встретимся…»
Не слышу уже. Не слушаю. На свободе!
Бросаюсь к двери, на ходу заталкивая ноги в босоножки, опрометью несусь к машине, путаясь в ремешках и застёжках. Дрожащими от волнения руками и далеко не с первой попытки заталкиваю ключ, проворачиваю и, не дожидаясь пока машина прогонит жидкости по системам, стартую задним ходом, вылетая в успевшие открыться ворота.
Спешу. Саму себя обогнать пытаюсь, мысли гоню, страхи, автомобиль. Тщетно.
Бесчисленное количество раз обхожу жалкие тридцать восемь квадратов, по инерции, будто всё ещё пытаюсь успеть, будто глазам своим не верю, тишине давящей не доверяю, просто не в состоянии остановиться. Как будто мои метания могут что-то изменить.
– Дерьмо, – подвожу краткий итог вслух и оседаю на кровать изводить себя ещё и мысленно.
Вот кто меня за язык тянул? Если бы не выпалила, если бы он не завис, Эмир мог бы хоть чечётку в коридоре отбивать и в рупор к голосам разума взывать – не вышли бы, пока не кончили. В прямом смысле, в переносном и не по одному кругу. Может, и дождался бы… по факту же на столько спешил дело закрыть, что чуть в ящик не сыграл. И волнует меня на сегодняшний день, как это не прискорбно, лишь собственная несдержанность, а не то, что стоило ему только появиться на горизонте, как я с лёгкостью развеяла по ветру и свою привычную жизнь, и призрачную надежду на семейное счастье. Что я чувствую? Облегчение, вот что. Дичайше давящее на мозги разочарование и, вместе с этим, облегчение.