Твой сын, Одесса
Шрифт:
— И думать не смей проводку портить, — перебил его Яша. — Подумаешь, диверсия: пару раз полицейский участок без света останется! А тебя повесят на Новом базаре. Видел там виселицы?.. И насчет секретарства — не торопись отказываться. Может, придется еще тебе перед тем Борисовым на пузе ползать, чтобы войти в доверие. Если хочешь быть настоящим бойцом, делай не то, что хочется, а то, что надо. Понял?..
И все же пришлось ребятам для отвода глаз разыграть потасовку: со стороны поглядеть, можно подумать, в клочья разнесут друг друга. А Фимка просит:
— Капитан, ну двинь же ты меня хоть раз по-настоящему, для профилактики. Я ведь в самом деле хотел тебя укокошить.
6. Ли
Ответ от Бадаева пришел на второй день. Владимир Александрович похвалил Яшу за разумную инициативу, посоветовал передать Фимке, чтобы тот постарался привлечь к делу надежных ребят, вынужденных работать в полиции, но Яше разрешил поддерживать связь только с Фимкой. О самом Фимке — никому ни слова, только ему, Бадаеву, лично докладывать.
Петляя десятыми улицами, Яша подался в Красный переулок, к Фимке на квартиру.
Дверь ему открыла стройная голубоглазая девушка. Она совсем не была похожа на Фимку, только в манере щурить большие глаза и в робкой застенчивости угадывалось что-то общее. Когда Яша спросил Фимку, лицо девушки неожиданно преобразилось, с чуть розоватого стало матово-бледным, хотя луч солнца по-прежнему золотил ее белые прямые волосы, а голубые глаза стали холодными и зелеными, как у злой кошки.
— Вы ошиблись квартирой, молодой человек, — тихо, но твердо ответила девушка. — Никакой Фимка здесь не проживает.
Яша хотел было уже извиниться и уйти — может, действительно, спутал номер квартиры, а расспрашивать девушку не решался, но, снова взглянув на нее и увидев плотно сомкнутые тонкие чуть вздрагивающие губы, точь-в-точь как у Фимки, когда тот сердился, спросил напрямик:
— Но вы же — Лена? Вы — Лена Бомм, Фимкина сестра?
Темные шнурочки бровей вздрогнули, глаза девушки потеплели, снова стали голубыми. Она шмыгнула мимо Яши, закрыла дверь на задвижку, повернулась к нему, спрятав руки за спину.
— Да, я — Лена Бомм, квартирантка Баковых. Но…
— Ах, да! — сообразил, наконец, Яша. — Мне Николай Баков, сын вашей хозяйки, как раз и нужен.
Лена снова сердито нахмурила бровки:
— Так кто же вам нужен?
— Фимка Бомм, — рассмеялся Яша, поняв всю глупость своего поведения.
Лена тоже еле заметно улыбнулась.
— Кто вы? Откуда вы знаете Фимку?
Яше никогда в жизни еще не приходилось так близко и так серьезно разговаривать с девушками: к одноклассницам он относился снисходительно-пренебрежительно, как все мальчишки к девчонкам-сверстницам; в спецшколе их вообще не было… Яше вдруг стало неловко, он смутился, вспыхнул. Это продолжалось одно мгновение.
— Я — Фимкин товарищ. Гордиенко моя фамилия.
— Гордиенко? Ах, это вы и есть Яшка-Капитан?
Она улыбнулась смелее, доверчиво и просто, но вдруг спохватилась, прикусила нижнюю губку и погасила улыбку:
— А я вас за провокатора приняла. Мне все доносы на Фимку чудятся. Думала, кто-нибудь уже капнул, вот вас и подослали.
Она не выдержала, засмеялась громко и откровенно, как смеются после нервного напряжения:
— Пойдемте в комнату. Фимка сейчас должен прийти. Рад вам будет очень. Он так много о вас говорил… Да снимите свою кубанку. И перестаньте хмуриться…
Все еще смеясь, она схватила Яшину кубанку и буквально втащила Яшу в комнату, пододвинула стул:
— Нет, лучше садитесь на диван. Да перестаньте вы хмуриться, бука. Мне, честное слово, интересно с вами познакомиться. Хотите, я вас чаем напою?.. Ну, хотите? У нас есть еще грузинская настоящая заварка, бабушкина.
Нет, Яша совершенно не умел ни разговаривать, ни держать себя с девушками! Его смущали и ее смех, и суета, и то, что они были вдвоем в квартире, и то, что она была вся какая-то светлая, хрупкая, и то, что она из отчужденной, замкнутой, почти враждебной стала вдруг такой ласковой с ним, внимательной и доброй, будто давным-давно знала и ждала его. Он сидел на старом диванчике, боясь шелохнуться, чтобы не показаться неуклюжим, боясь проронить слово, чтобы не сказать что-нибудь грубое, неуместное. Наконец, взял себя в руки, осмелел:
— Ну, ладно, давайте… Давайте будем знакомиться.
— Вот хорошо! Только называй меня на ты, — протянула она тоненькую горячую ладошку. — Меня зовут Ли.
— Ли? — удивился Яша.
— Да, Ли. Это эстонское имя.
— Эстонское?
— Да… А разве у эстонок нет такого имени? — смутилась она.
— Не знаю.
— И я не знаю. Я в Эстонии никогда не была и из эстонок знала только маму. Но у нее было русское имя — Мария. А Ли — это я вычитала в книжке… про индейцев.
Они оба рассмеялись, и Яше стало тепло и уютно.
— Я знал одну эстонскую девочку, ее звали Линда.
— Линда! — Лена умолкла, долго и пристально смотрела на него прищуренными глазами, будто хотела рассмотреть в нем что-то неизвестное еще ни ей, ни самому Яше. Потом заговорила тихо, словно сообщала очень важное, такое, что Яша должен был запомнить навсегда: — Теперь все будут звать меня Линдой. Все, кроме тебя! Хорошо? Только ты один будешь звать меня Ли, как познакомились. И то — не при людях, а только один на один. Хорошо? Это будет наша маленькая тайна.
— Ладно, Ли.
— А я тебя буду звать Капитаном. Как Фимка.
— Ладно.
— Только пусти, пожалуйста, мою руку. Ты ее совсем раздавил, Капитан-Медведище.
Яшу бросило в жар. Лена это заметила и рассмеялась озорно и звонко.
Когда пришел Фимка, они пили чай. Яша, обжигаясь, тянул сладковатый душистый напиток и нахваливал жесткие соевые коржики на подсолнечном масле:
— Ох, вкуснятина!
— Ешь, ешь, у нас еще есть.
Яша понял: Лена израсходовала на него все свои продовольственные запасы. Он отложил недогрызенный коржик: