Твой враг во тьме
Шрифт:
– Ну, поскольку я здесь, все недомолвки должны прекратиться, – рассудительно промолвил Дмитрий. Спасу нет – пальцы чесались на курках. Хотя бы поверх головы пальнуть, чтобы у этого лощеного хлыща сопли из ушей потекли! – Я хотел бы услышать от моей жены о ее болезни. Лейкемия – дело серьезное, сами понимаете. Требуется обсудить в узком семейном кругу.
Похоже, до доктора начало доходить, что не он один здесь ваньку валяет. Как-то поднасупился, поугрюмел.
– Знаете, – сказал с явной неохотой, – может, вы передохнете, посидите пока? Я закончу вливание лекарства…
– Вливание?! – внезапно потерял терпение Дмитрий. – Да чего ты мне голову морочишь, ты же из нее кровь выкачиваешь!
Колба была почти полна. Не отводя стволов от доктора, Дмитрий нагнулся к Лёлиным рукам. Все вены исколоты. Значит, это уже не первая порция крови…
Да неужели истинна та первая, бредовая догадка, посетившая его в Центре крови, когда он узнал про неожиданный диагноз, про исчезнувшую карту с анализами, про смерть Наденьки Егоровой и загадочное исчезновение Юли? Неужели все так просто – так сложно – так отвратительно – так преступно?
Он повел стволами вверх – и руки доктора послушно вскинулись. Мысль об ударнике палаческого труда – полиэтиленовом пакете – мелькнула у Дмитрия, но он отогнал ее отнюдь не из прорезавшейся вдруг гуманности. Интуиция подсказывала, что этот седой господинчик опасен, что именно в нем корень всех бед. Он с удовольствием переломал бы ему все кости, но использовать пакет… нет, не подходит. Лёля может очнуться и, если увидит, что он делает с доктором, может испугаться. «А может и обрадоваться!» – вкрадчиво хихикнул кто-то в мозгу.
– У меня патронов полные карманы, – спокойно предупредил Дмитрий. – Ну что? Будем стрелять на поражение? По классической схеме разбойных триллеров: сперва левую руку, потом правую, потом ноги. Можно начать и с ног. Или предпочитаешь что-нибудь другое в том же районе?
Доктор досадливо поморщился:
– Вы хоть отдаете себе отчет в том, что на выстрелы сбегутся люди? Охрана?
– Вернее, на твои крики? Во всяком случае, спасибо, что предупредил! Хорошо, я не буду решетить жаканом. Попробуем не столь громкое оружие?
Он достал газовый пистолет Андрея. «Беретта» как «беретта», можно поручиться, что доктор на расстоянии не сможет определить, что пистолет не настоящий.
– Стреляет бесшумно. – И это опровергнуть можно только эмпирическим путем! – К тому же это ведь наверняка блеф – насчет охраны? Во всех окнах, за исключением этого, царила полная тьма. Ничего не скажу: в соседнем флигеле окошки светились, но от тебя-то, пока сбежится подмога, не останется ничего, кроме орущего рта.
На лице доктора отразилось такое откровенное разочарование, что Дмитрий не мог не усмехнуться.
– Ну хорошо, – сказал доктор, подчеркнуто медленно подходя к Лёле и вытаскивая иглу из вены. Взял комок ватки, смочил в спирту, приложил к сгибу руки и осторожно уложил эту безвольную руку Лёле на грудь. Распечатал пакет со шприцем, опустил иглу в ампулу…
Дмитрий шагнул вперед:
– Убери шприц, коновал.
– Да я же только один укол… чтобы быстрее очнулась, – пробормотал доктор.
– Ничего. Старый добрый нашатырь имеется?
– Да вы ретроград, – проворчал доктор, беря с приставного столика бутылочку коричневого стекла, осторожно отворачивая притертую пробку и поднося к горлышку новый комок ваты. – Какая гадость… какая гадость этот ваш нашатырный спирт!
Лицо его выражало непритворное отвращение, когда он шагнул к Лёле, неся впереди, в вытянутых пальцах, ватку. И следующая реплика Дмитрия была вызвана не внезапным проблеском интуиции, а исключительно вредностью. Можно сказать, доктор сам ее спровоцировал:
– А ну, понюхай-ка.
– Да вы садист, сударь, – пробормотал доктор, и не думая повиноваться.
– Я сказал! – прикрикнул Дмитрий, вдруг ощутив что-то неладное в этих гадливо окаменелых мышцах… И в следующий миг доктор неловко размахнулся, бросил в него склянку, а сам метнулся в сторону, под прикрытие большого стола, уставленного колбами, штативами с пробирками, какими-то бутылками и прочей «медициной».
Дмитрий успел выставить ружье, и бутылка, ударившись о ствол, разбилась, усеяв комнату осколками и забрызгав все вокруг темной жидкостью, чей сладковатый запах никак не напоминал резкую аммиачную вонь нашатыря.
Судя по тому, что доктор не прикрыл лица, опасности особой не было. Хотя, пожалуй, не было ее только на расстоянии, а при глубоком вдохе…
Дмитрий прицелился – и доктор вдруг закричал тонким заячьим криком, припадая лицом к столу:
– Не надо! Вы сами не понимаете, что делаете! Если убьете меня, не выйдете живым отсюда!
Дмитрий выстрелил.
Доктор отпрянул от стола, заваливаясь на спину, прижал руки к лицу, но тут же с визгом отдернул их: выстрелом разметало осколки стекла по столу, и они не могли не вонзиться в его лицо. А в остальном он был вполне цел. И, даже будучи вне себя от страха, не прекратил попыток переиграть своего врага.
– Идиот! Идиот! Вы уничтожили лекарства! Теперь мне нечем привести ее в сознание! Не смейте палить, здесь идет научный эксперимент!
– Не тронь мои чертежи? – глумливо осведомился Дмитрий. – А ну, в сторону! Лицом к стене, руки за голову!
Доктор отшатнулся, но, даже повернувшись, продолжал из-за плеча пялиться на Дмитрия, сторожа взглядом каждое его движение.
Тот рванул на себя ящичек стола, потом другой, третий, небрежно вороша стволом «беретты» упаковки со шприцами, ампулы, коробочки и прочее содержимое, набросанное в самом причудливом беспорядке. Ага, вот. Ну, слава богу… Строго говоря, готовый к работе шприц с кардиопоном имелся в аптечке, но аптечка в сумке, а ее одной рукой не откроешь. Положить же хоть на минуту оружие, находясь рядом с этим, мягко выражаясь, щитомордником… Дмитрий разбил ампулу, высосал содержимое шприцем, шагнул к Лёле и, почти не глядя, вонзил иглу в левое предплечье.